Вадим Иванович Кучеренко - Любомир и Айи

начал мысленно подыскивать слова, чтобы вежливо отказаться.

– Щедро плачу, – неверно истолковав его молчание, пообещала она. – Поверьте, вы останетесь довольны.

Женщина разжала кулак, который до этого прижимала к груди. На ее ладони лежала монета, на аверсе которой был отчеканен профиль Петра Первого. Игорь сразу и даже на расстоянии узнал российского императора.

– Это только задаток, – сказала она. – Еще одну такую же вы получите после того, как доставите мое послание.

– Это старинная монета, – произнес он растерянно первое, что пришло в голову. – Она давно изъята из обращения.

– Других у меня нет, – ответила женщина. – Вы можете взять ее, проверить, чтобы убедиться, что все без обмана. Заодно узнаете ее стоимость.

Игорь взял монету из ее рук, повертел, рассматривая. С другой стороны на ней был изображен двуглавый орел. Судя по всему, монета была золотая, но потускнела от времени. Края ее были немного стерты.

– Неужели вы нашли клад в подвале какого-нибудь старинного здания? – спросил Игорь, стараясь, чтобы его голос звучал равнодушно. Он слышал, что в Петербурге такое иногда случалось.

– Клад? – произнесла женщина задумчиво, словно пытаясь найти более подходящее слово. – Можно и так сказать. Но только не в подвале. А на дне Финского залива, в трюме затонувшего судна. – Она нахмурилась, как будто вспомнила о чем-то неприятном. – Сундук был зеленый от плесени и набит доверху этими штуками.

– Так вы дайвер? – спросил Игорь с облегчением. Это многое объясняло. Подводных пловцов он всегда считал людьми не от мира сего и, что называется, с большими причудами.

– Я русалка. Так вы, люди, нас называете. Мне не нравится, ну да ладно.

Она произнесла это с таким серьезным видом, что Игорь невольно рассмеялся.

– А в чувстве юмора вам не откажешь!

– А я не шучу, – посмотрела она на него с удивлением. – Так по рукам?

– Но вы не сказали самого главного, – произнес он, в который уже раз чувствуя себя ошеломленным. – Кому я должен доставить ваше послание.

– Моему милому сердечному дружку Любомиру, – ответила она. – Он леший. Надеюсь, вас это не смущает?

В хмуром, низко нависшем над городом, небе сверкнула молния, и первая градина размером с горошину больно ударила Игоря по голове. Но он даже не почувствовал этого, настолько его поразило услышанное.

Однако за первой градиной последовала вторая, третья, и уже через минуту начался сильный дождь с градом, Продолжать разговор было невозможно. Крупные кусочки льда, падающие с небес, были так же опасны, как осколки при артиллерийском обстреле.

– Я буду ждать вас после полуночи, на этот же месте, – сказала прекрасная купальщица и, не дожидаясь ответа, скользнула в воду.

Накинув на голову пиджак, чтобы уберечь себя от града, Игорь долго ждал, но ее белокурая головка так и не показалась на поверхности реки. Он растерянно переводил взгляд с Большой Невки на золотую монету в своей руке и не знал, что думать и как ему поступить.

Игорь всегда опасался экстравагантных женщин, и бежал от них, как средневековый монах от чумы. Он ни за что не пошел бы в полночь на назначенное ему свидание. Однако монета меняла все дело. Как порядочный человек, каким Игорь себя по праву считал, он просто обязан был вернуть драгоценную вещь беспечно доверившейся ему женщине. Или… выполнить ее поручение.

Еще никогда в жизни перед ним не стоял такой трудный выбор.

Вскоре град закончился, а потом и дождь. Игорь промок до нитки, но даже не замечал этого. Он брел по набережной, словно сомнамбула с открытыми глазами, погруженный в свои мысли, будто на дно океана, куда не проникают ни звуки, ни запахи, ни дневной свет. В руке он сжимал монету, чувствуя ее шероховатость и увесистость. И это было его единственным реальным ощущением сейчас. Этот кусочек золота словно вобрал в себя весь его мир, подобно тому, как черная дыра во вселенной поглощает окружающую ее материю, звезды и планеты, увлекая их в неведомое, таинственное и необъяснимое.

Вдруг Игорю пришло на ум, что монета может оказаться фальшивой. И все, что с ним случилось, было просто розыгрышем. Он даже почувствовал облегчение. В этом случае все вставало на свои места, и ему не надо было на руинах своего старого мира воссоздавать новый.

Но одновременно с этим им овладело легкое чувство сожаления. Мир, в котором он существовал до этого, вызывал у него смертельную скуку. В нем все было привычно, и жизнь текла --">