Илона Волынская , Кирилл Кащеев - Леди-горничная возвращается

старого пакостника до сих пор отменная, если он сумел меня узнать, не видев целых пятнадцать лет!

— Ты, конечно, изменилась… обвисла… — его взгляд нахально уперся мне в грудь, обтянутую форменным платьем горничной. — Полы на коленках драить да уголь из подвала таскать никого не красит.

За прошедшие пятнадцать лет я успела забыть, что говорить гадости для этого лепрекона все равно, что дышать: если рот закроет, задохнется и падет замертво!

— Даже бумажки разбирать не сгодилась? — злорадно продолжал он. — Писала ты всегда как виверна лапой… Только и осталось, что грязь за хозяевами подтирать.

— Только не говорите, что вас это… расстроило.

— С чего б меня расстроило, если я, как всегда, оказался прав? — всплеснул руками лепрекон. — Я еще отцу твоему говорил, что ты никчемное создание.

— Отцу вы говорили, что я «талантливая дочь гения». Это когда он умер, а брат вступил в наследство, я стала никчемным созданием. — напомнила я.

— Не хотел расстраивать клиента на смертном одре. — ощерился О’Тул. — Таланта в тебе ни на грош, только и название, что магичка.

— Я — маг иллюзий. — буркнула я.

Даже до войны магия иллюзий, в отличии от стихийной или природной, считалась так… дамским рукоделием. А уж когда началась война и алеманцы стали применять мобильные артефакты, позволяющий видеть иллюзии насквозь — ни во вражеский штаб под чужим обликом проникнуть, ни иллюзию подкрепления создать — наших и вовсе за магов считать перестали. На второй год войны иллюзоров в армию брали только наравне с обычными людьми. После войны ничего не изменилось: кто станет украшать парадный зал иллюзиями, если гостям достаточно глянуть сквозь артефакт… и они увидят голые стены и трещины в потолке.

Впрочем, для меня это не имело значения. Даже в спокойные времена от дара нет прока, если ты — слабосилок. О, я была отличной студенткой — нужно же как-то выкручиваться, чтоб не позорить род? Преподаватель по начертательной магометрии смотрел на меня полными слез глазами: от восхищения и… жалости одновременно, когда моя ничтожная капля силы, закачанная в просчитанную мной же пентаграмму, выдавала иллюзию, способную продержаться аж двадцать минут! Для сравнения, у Матильды пентаграмма с шестью ошибками (она не только зубцы умудрялась перепутать, но и в центр неправильный символ вписать!) держала иллюзию час. На одной сырой силе.

— Ты не маг. Ты — горничная. — сладко-ядовито напомнил лепрекон, на что я только вздохнула, отгоняя непрошенные воспоминания.

— Ладно… — при крохотном росте он умудрился поглядеть на меня сверху вниз. Спрыгнул с кресла, звучно звякнув золотом в горшке, и скомандовал. — Собирайся! Глава рода де Молино, так и быть, согласен с тобой встретиться… го-орничная. — важно объявил он и величественно направился к двери. Скошенный на меня на глаз — еще чуть-чуть и на затылок переползет! — немножко мешал торжественному уходу, но в целом лепрекон справлялся. Если бы я последовала за ним — совсем бы хорошо получилось, но увы, я осталась сидеть.

— Ну что расселась! — взвизгнул лепрекон, едва не перелетев через прячущийся под пушистым ковром порожек. — Брат приказывает тебе явиться!

Я только вздернула брови: он думает, я умерла и стала призраком? Вот они, да, являются.

— Ну ладно, ладно! — лепрекон повернул обратно к креслу. — Твой старший брат… хочет тебя видеть. — и скривился — даже такая вот вежливость явно отдавала горечью на языке.

— Не интересно. — хмыкнула я. Не то чтобы вот совсем-совсем… но не настолько, чтоб прилагать хоть малейшие усилия.

— Он глава рода. — лепрекон наклонил голову как бык — маленький, но бодливый — и сверкнул на меня из-под полей шляпы багровыми от ярости глазищами. — Он может заставить.

— Что ж не заставил?

— А вот не понятно, почему! — со злостью выпалил лепрекон и тут же гулко сглотнул, будто подавившись. — То есть это… из вежливости…

— К горничной? — старательно удивилась я.

— Так он же не знает…

— Вот-вот… Глава рода спокойно живет, ничего не зная о судьбе единственной женщины рода. Любопытно, а с родовым алтарем у нас все в порядке? В силе моему дорогому братцу не отказывает?

И по побагровевшей физиономии лепрекона поняла, что угадала верно!

— Ясно… — я оправила фартук и снова вооружилась тряпкой. — Пойду я, еще дел много. Неприятно было встретиться, мастер О‘Тул, надеюсь, больше не увидимся.

— Потом полы домоешь! — --">