Лена Савченко , Варвара Ахматова - Ведьма

грязи или даже камнями. Поэтому она прятала их, всегда прятала и не понимала в чём причина такой ненависти. Они же мягкие, такие пушистые даже. Красивые. Их приятно просто трогать, расчёсывать или заплетать в косу. Этим она и занялась, перекинув всю шевелюру на правое плечо. Спешно начала перебирать пряди, спрятав затем косу под платье — так хоть немного, но лучше. Распущенные, они больше бросаются в глаза.

Выбравшись из селения, она побрела по лесу, приподняв подол платья и иногда спотыкаясь о коряги. Троп тут практически не было, люд редко ходил сюда — боялся легенд, которые сам же и придумал. Все эти слухи и байки, за, почти что, столетие, расползлись, приукрасились, пересказались по десять раз не так, и вот уже из доброго Лешего вышел сущий монстр, заманивающий любого в свои болота. Из дриад — злые девы, уводящие молодых мужчин в чащу. А ведь на самом деле всё было не так, и Фелисии всегда было обидно за них. За то, в кого их превратили. Ведь старый Леший, живущий под пнём дуба был в действительности добрым, не раз указывал ей дорогу, когда девочка терялась. А дриады пели прекрасные песни, водя хороводы по ночам, на полянах, под светом луны.

Речка была небольшой, но чистой, без заводей. По утрам над ней поднимался туман, животные приходили испить воды, невидимые жители леса носились над водой, заливисто смеясь, иногда разбиваясь брызгами о прозрачную гладь. Девочка решительно скинула грубые туфли, чуть замешкалась у самого берега, но затем, подняв юбку, вошла в реку. Прохладная вода заставила тело вздрогнуть, кожу — покрыться мурашками, а Фелисию — зажмуриться. Сердце бешено колотилось с самого дома, всё не желало униматься. А дома ли? Подумать было страшно. Если её правда выгнали? Что тогда? Никто не возьмёт её к себе, никому нет дела до маленькой рыжей девочки, о которой и без того ходят странные слухи.

Унывать нельзя, но получалось плохо. Через пять минут она снова расплакалась, закрыв лицо руками.

Ранки промыла река, затем, подыскав лист почище, Фелисия доделала остальное. Некоторая грязь забилась слишком глубоко, что бы спокойная вода могла вымыть её. Подхватив обувь, босая, она двинулась обратно в деревню. Только вот домой ли?

Она просидела у дома до глубокой темноты, держась за живот. Ночь принесла с собой прохладный ветер и голод. Желудок крутило — неимоверно хотелось есть, даже подгоревшую краюшку Фелисия бы умяла сейчас за обе щеки, сказав спасибо. Пол крутился рядом, стараясь развеселить девочку и хоть как-то отвлечь от тяжёлых дум, но получалось не очень. Под конец её единственный друг махнул рукой, опустился рядом, пожёвывая соломинку.  Они какое-то время сидели молча, потом поговорили всё о том же — Фелисия глупо хлопала длинными, густыми ресницами, глядя перед собой в одну точку. Когда позднее время взяло своё, маленькая чудачка отправилась в пустующий загон. Раньше там жила коза, но бедное животное пошло на мясо этой зимой, и теперь загон с прошлогодним сеном пустовал. Сюда не заходили, было незачем, но зато был навес и, если вдруг польёт дождь — Фел решила, что хоть не промокнет.

Она долго ворочалась — грубая солома кололась, но, наконец, рыжая свернулась калачиком, подтянув ноги к груди. Так было немного теплее, но явно не хватало тонкого одеяла, которым она укрывалось перед сном всю жизнь. Родного одеяла, самого надёжного, которое защитит от любого ночного монстра и скроет от любого кошмарного сна, ну, а если всё же приснится что-то плохое — обязательно утешит теплом и уютом.

Но даже устроившись, заснула девочка не скоро. Вот вроде сон наваливался, но Фел, будто бы себе на зло, открывала глаза и прокручивала в голове сегодняшний день. Лицо мамы, перекошенное от отвращения и ненависти, её грубые руки, которые давным-давно умели быть нежными и заплетали ей волосы. Коса к вечеру совсем растрепалась, пряди повыбивались и за них цеплялась солома. Неприятно — еще один фактор, почему уснуть не получалось так долго.

Потянусь голодные дни. На утро Фелисия снова постучала в дом — не открыли. Солнце давно встало, утро не раннее, мама уже не должна спать, а отец — подавно. Выждав еще немного, девочка с понурым видом, побрела прочь: больше ловить здесь было нечего. Коса ловким движением отправилась под платье, большие глаза высматривали среди людей хоть кого-то не обычного. Что-то подсказывало ей, что она может найти помощи у таких же. У тех, от кого отвернулись другие. Умом рыжая прекрасно --">