Елена Синякова - Первый Зверь

Первый Зверь Елена Синякова

Все народы втайне любят свои самые темные и страшные легенды.

Лес заметает метель.

Девочку нежную, юную, чистую

Гонит добычею Зверь.

Снег под ногами хрустит и взлетает,

Платье цепляет кусты,

Сердце от страха удары считает

Безмолвной глухой пустоты.

Зверь по пятам словно призрак несется,

Догонит и схватит на век.

Диким медведем он вдруг обернется,

А только лишь был человек.

Легенды не врут, он силен и опасен,

Все гибнет, что близко к нему,

Без рода, без имени жить он согласен,

Неся разрушенье всему.

И гонит по лесу сейчас он девицу,

Что стала ему на пути.

Не ведая даже, что остановиться

Не сможет он больше. Прости…

Глаза словно пламя костра загорались,

Ломало его изнутри,

Инстинкты кричали, душа разрывалась,

Спасайся быстрее… Беги!

А ей с ним погибель, Зверь знает заранее.

К чему эта вся круговерть?

Ведь рядом по жизни лишь боль и страданье

И скорая девичья смерть.

1 Глава.

Склонит ли голову в поисках помощи.

Или убьет тебя в последнем своем предсмертном рывке, отдавая свою душу богам вслед за тобой.

Но часто смерть не самое страшное, что может ожидать тебя, и забвение может стать долгожданной свободой от тягот жизни, в которой уже ничего не держит.

Я не чувствовала, ни боли, ни холода дремучего заснеженного леса, опустившись в сугроб на колени и прикладывая последние силы, чтобы ослабить путы, что врезались в белоснежные лапы, окропляя его кровью снег.

Зверь не рычал, не пытался кидаться на меня, только тяжело дышал, глядя в глаза своим осмысленным, желто-зеленым взором, словно мог читать мои мысли.

Железный капкан был тугим и врезался в его плоть до самой кости, причиняя адскую боль, но даже она не сломила гордой свободной души, из пасти не вырывался ни вой, ни стон.

…я не знаю, почему я остановилась и бросилась к нему на помощь, пока за мной шел тот, кто был страшнее любой армии мира.

Жестокий, кровавый, бесчеловечный.

Не человек. Не зверь. А истинный монстр.

Он шел по моим следам, ведомый жаждой крови, не оставивникого из моей семьи в живых.

Немыслимая, ужасная, полная агонии смерть постигла каждого, кто попытался встать на его пути, когда он пришел, разрушив сотни жизней.

И всё, что я могла — это бежать.

Даже если знала, что нет такого человека, кто мог бы спасти меня — все люди были ничтожно слабы перед тем, в чьих жилах тек яд и лава.

Нет такой крепости, за которой я могла бы спрятаться — для того, кто разрушает камни одним ударом и рвет людей голыми руками, словно они всего лишь марионетки, нет никаких преград.

Нет такого места в целом мире, где бы он не нашел меня.

— Давай же! — пот выступил на холодной коже и острые шипы прокалывали мои холодные пальцы до крови, когда я в последнем отчаянном рывке пыталась ослабить путы, держащие волка. — Давай!

Большое белое тело дрогнуло, когда две дуги скрипнули и поддались совсем немного, впиваясь шипами в мои пальцы, откуда струилась липкая кровь, но волк настолько ослабел и онемел, что едва успел выдернуть лапу, но уже не мог пошевелиться и тем более подняться на ноги, чтобы спасти свою жизнь.

…и я была такой же, сломленной и раздавленной, хоть и стояла на ногах, в желании броситься в этот снег и ждать своего смертного часа, потому что больше не осталось никого, кто мог бы переживать за меня и любить.

— Уходи отсюда, — прошептала я волку, словно он мог понять меня, отчего-то продолжая наивно верить, что животные способны услышать нашу душу. — Ведь ты не один! У тебя есть стая! Спасайся!

Едва поднявшись на дрожащие ноги, я тяжело сглотнула, судорожно осмотревшись по сторонам и теперь понимая, что свернуть с дороги, ведущей в дальнюю деревню и отправиться в самую гущу леса явно не было хорошей идей.

Единственное, о чем я думала сейчас, что возможно, смогу увести этого монстра подальше от ни в чем неповинных людей, что мирно жили своей жизнью, занимаясь рутинными делами, и которые долгими морозными ночами снова будут рассказывать страшные истории про не-человека, чья сила неизмерима, а ярость страшнее адского пламени.