Ольга Горышина - Последний глоток сказки. Часть I: Жизнь и Часть II: Смерть

Последний глоток сказки: жизнь (часть I) Ольга Горышина

Глава 1 "Старый скрипач"

Нервные повизгивания скрипки сотрясали нагретую тишину полупустого придорожного кафе. Старый скрипач следил, как в такт движению его смычка скользит по замерзшему стеклу палец девушки, сидящей за пустым столиком. Прищурившись, он увидел четкий силуэт двух летучих мышей, парящих крылом к крылу. Скрипач продолжал играть. Когда он дергал головой, рисунок на стекле дрожал, и крылатые создания ночи будто бы танцевали.

Девушка тоже дрожала, хотя толстый серый свитер мог вогнать в жар любого. Наконец она спрятала замерзший палец в длинный рукав и обернулась к скрипачу. Так резко и неожиданно, что пиликанье на миг стихло. Потом смычок издал протяжный вой и упал на колено старика. Затем снова взмыл в воздух и ловко вывел хриплую руладу ночного кузнечика. Девушка смотрела на него в упор, и старик в который раз поразился ее нездоровой бледности. Одной рукой она поддерживала голову под подбородок, словно боясь ненароком уронить на стол, а второй вытащила из деревянного стакана салфетку и принялась упоенно ее рвать. И вдруг — вот ведь удивительно — помахала ему бумажной скрипкой.

Старик заиграл снова — на этот раз только для нее. Но вот незадача — пиликанье больше не занимало девушку. Она смотрела на подмерзающих на стекле летучих мышей, зато скрипач вновь смог незаметно любоваться ею. Старик не назвал бы ее красивой, но миловидность тонких черт и было тем, что притягивало мужской взгляд. Льняные, подстриженные лесенкой волосы, явно мешали, и девушка то и дело откидывала их с лица. Но тут между ними встала белая спина официантки.

— Ваш кофе и заварные булочки, — сказала грудастая девица на дурном английском с румынским гортанным выговором.

— Простите, но я просила с собой, — довольно чисто ответила девушка и вновь откинула волосы с бледного лица.

Одна прядь зацепилась за массивный перстень с рубином, украшавший указательный палец правой руки, и с тихим русским ругательством девушка выдернула из своей не шибко богатой шевелюры, не морщась, несколько волосинок. Грудастая официантка, скривив рот, удалилась, захватив с собой злополучные булочки, а девушка открыла висевшую на спинке стула сумку и достала термос.

— Разрешите присесть, домнишоара? — произнес скрипач на коверканном русском и навис над пустым столиком.

— Прошу вас, — отозвалась девушка на родном языке. — Я принесла ваш портрет, как и обещала.

Скрипач с шумом подвинул стул и тяжело опустился на него.

— Тебе бы выспаться, дорогая Валентина… На кого ты после такого отпуска будешь похожа! — его голос дрожал, как и струны вытертого инструмента. — Брось этот портрет…

Но, говоря это, скрипач все сильнее перегибался через стол, чтобы заглянуть в сумку, которую Валентина вновь открыла, чтобы вытащить две плотные картонки. Она опустила их на стол и приподняла верхнюю, чтобы открыть глазам старика прекрасную акварель. Старик дрожащими руками взял рисунок и едва удержался, чтобы не поцеловать бумагу: с пористого акварельного листа на него смотрел молодой музыкант, залихватски откинувший голову. Старик зашамкал тонкими бесцветными губами, но ничего не сказал, лишь заскрипел старыми суставами, заламывая пальцы.

— Тебе бы лет так тридцать назад меня послушать, пока руки не болели, — сказал он совсем тихо. — А сейчас даже из милости на свадьбы не приглашают. А я вот что тебе скажу, Валентина: скрипка — это музыка любви. Да, да… А зимой у нас тут делать нечего: снег кругом, ничего не видать, а вот летом зелень и фрукты в садах. Нет, в Румынию надо ездить только летом. А это что?

Старик махнул на окно, и Валентина как-то слишком быстро дыхнула на стекло, чтобы стереть рисунок.

— Граф Дракула и Мина, — усмехнулся старик. — И ославили же нас на весь мир. Ну нет у нас в Трансильвании вампиров, нет. Вот оборотней — сколько хочешь, одного я даже сам видел… Однажды ночью, тоже зимой дело было, иду там, ближе к окраине, где дома еще старые и заборы покосившиеся… Мы вчера туда с тобой не дошли.

Но тут на стол опустилась коробка с пирожными, и грудастая официантка зашикала на старика по-румынски, и тот тяжело поднялся со стула, поклонился девушке, приподнимая с головы кепку, и поплелся к своему стулу, на котором осталась лежать скрипка.

Валентина перелила в термос кофе, поднялась со стула и уже хотела --">