Viktoria Nikogosova - Новогоднее чудо (СИ)

куда больше, чем нас…

С криком бросаюсь в бой. Клинки хищными отблесками мерцают перед глазами. Один взмах, второй — и первый падший валится на снег, захлебываясь в собственной крови. Раскаленная жаром схватки, она брызгает мне на лицо, согревая покусанную морозом кожу.

Вскоре я перестаю разбирать лица врагов. В этом бою нет чести, нет идеи. Мясорубка, порожденная расколом пантеона, делением на падших и светлых. И мы лишь жертвы этой игры.

Слова Лайлы всплывают в разуме сами собой. Была в её словах доля правды, или же мне попросту хочется ей верить?..

Сталкиваюсь с кем-то спиной, резко оглядываюсь. Акх. Он молча кивает мне и отворачивается, держа меч наготове. Так биться удобнее — сзади не подойдут.

Время растянулось в вечность. Кровь, везде кровь, лицо неприятно стянуло от засохшей корки. Руки то и дело пронзает короткая усталая дрожь. И я чувствую фантомную боль. Где-то сражается Лайла. Еще жива… Она на стороне врагов, но как же хочется, чтобы она выжила, просто хотя бы выжила в этой бойне…

Часы на ратуше бьют полночь, смешиваясь с низким боем колокола, утробными криками сражающихся и умирающих.

Сейчас в пору поднимать кружку эля за очередной, дай Мергинэт, добрый год, а мы бьёмся насмерть. И под последний, двенадцатый удар, яркая вспышка света болезненной резью бьёт по глазам.

Лязганье мечей. Тяжелое, надрывное, над самым ухом, а картинки и вовсе появляются перед глазами будто всполохами. Мергинэт и Шимриэтар?! Судя по портретам из учебников — да. Пытаюсь оглянуться, но не могу, власти над телом нет. Что я делаю здесь? Почему вижу все это?!

— Будь ты проклят, Шимриэтар, — цедит сквозь зубы Мергинэт. — Ты и все воины, которых ты привел к моему порогу!

— Мы устали от твоего произвола, пора положить тирании конец, ангелы уже молятся кому угодно, кроме тебя!

Разве у бога падших были золотые крылья, как у всех богов светлых? С самого детства нам рассказывали, что он порождение тьмы. А сейчас?.. Наблюдаю за ним, с виду таким же, как и Мергинэт. Удар меча, и с рассеченной грудью он оседает на пол.

Мергинэт только надменно улыбается, глядя сверху вниз. Он шепчет что-то, но я не могу разобрать и слова. Это высокий, божественный язык, которым владеют только жрецы храмов и старейшины. Лицо бога озаряется тонкогубой ухмылкой:

— Отныне будет так, Шимриэтар.

Крылья поверженного бога стремительно чернеют, теряя золотистый блеск.

— Проклятым богам не место в Пантеоне Великих. Ты сослужил мне хорошую службу, теперь ангелам будет кого винить во всем произошедшем, а все те глупцы, что последовали за тобой, разделят участь изгнанника. Ты будешь гнить в изгнании вечно, Шимриэтар, а я буду спокойно править разделенными.

— Я ещё вернусь, — цедит сквозь зубы бог падших. — И в день, когда я одержу победу, все вернётся на круги своя.

Видение рассыпается перед глазами, и я проваливаюсь в тьму. Тяжесть разливается по телу, и я не чувствую ничего, кроме пронзительного холода. Наконец тишина…

***

В ту Новогоднюю ночь случилось самое волшебное чудо. Шимриэтар из последних сил взял верх над Мергинэтом. Бог светлых ангелов был повержен, а Пантеон объединен. Падшие не зря верили в своего бога. Он действительно привел всех к миру и единству. А мы, как оказалось, чудовищно ошибались в Мергинэте.

Все павшие Битвы под Оплотом были воскрешены Шимриэтаром, а само событие вошло в историю и положило конец многолетней вражде. Ангелы и падшие воссоединились, узнав правду, и прекратили гонения полукровок. Как оказалось, то странное видение пришло к каждому и стерло последние противоречия, открыв страшную правду о проклятии Мергинэта.

Сегодня мы забираем Кафриэля из лазарета вместе, рука об руку с Лайлой. Мы поклялись друг другу на крови, что больше никогда не станем лгать, и я простил её. Все же она билась за благую цель.

Каф не заставляет себя ждать и вскоре появляется на пороге лазарета. Забавно нахохливается от холода. Да, морозы окрепли. После битвы прошло две недели.

— Надеюсь, все в порядке? — обнимаю Кафа, бережно похлопывая по плечу.

— Мне хоть и пошла вторая тысяча лет, но я все же не рохля древняя, — засунув руки в карманы, ворчит он.

--">