Ната Лакомка - Монашка и дракон

У нее хорошая память и она прочла много книг.

— Я вижу, что память хорошая! — расхохотался дракон. — А еще и язычок злой, как посмотрю. Упрекнула меня, значит, что я — птица однокрылая? Вроде как летать не могу?

Да ведь он — дракон. Значит, летать для него — привычное дело.

— Что молчишь? — спросил маркграф, пытаясь рассмотреть меня за спинкой кресла.

— По уставу монастыря сестры могут говорить только с моего разрешения, — пояснила настоятельница.

— Так дайте ей разрешение, — нетерпеливо потребовал дракон. — Она говорит забавные вещи, пусть меня развлечет.

— Сестры изучают Писание не для забав, — строго одернула его настоятельница, — ибо…

— Истины небесные — не развлечение для ума, а средство для его воспитания, — тут же отозвалась я, когда сухой палец матери Беатрисы взметнулся вверх. И снова, словно кто-то заставил меня говорить больше, чем следовало. — А кто ищет в божественных тайнах развлечений — тот неразумец и глупец, и дом его — геенна огненная. Книга откровения, глава вторая, двадцать шестой.

— Сестра Виенн, — посчитала нужным сделать мне внушение мать-настоятельница.

— Что вы, матушка, я ничуть не обиделся, — заверил ее дракон. — Наоборот, все так для меня познавательно. Сам-то я не осилил и двадцати стихов из священной книги, а тут меня просвещают лучше, чем каноник на проповеди в седьмицу.

Он явно ждал, чтобы я ответила, но я хранила молчание. Осторожно выглянув из-за кресла, я встретилась взглядом с драконом. Черные глаза смотрели весело — похоже, он и в самом деле не рассердился. Но не зашла ли я слишком далеко?

— Покажись, — велел дракон, но я отрицательно помотала головой. — Пусть покажется, матушка? — обратился он к настоятельнице. — Надо же мне оценить, в хороший ли переплет обернули такие знания.

Настоятельница была недовольна, но спорить не стала.

— Выйди, Виенн, — велела она, и я сделала шаг в сторону.

Теперь мы с драконом находились на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Он сидел в кресле развязно — развалившись и широко расставив ноги. И смотрел на меня с живым любопытством. Неужели, я и правда так удивила его? Как он сказал — развлекла?

У дракона был длинный нос с хищными ноздрями, немного кривоватый, как после перелома. Густые прямые брови, твердый подбородок с ямочкой, и четко очерченные губы — как будто вырезанные стамеской на дереве. Сейчас эти губы кривились в усмешке.

— Переплет — так себе, — сказал дракон и засмеялся. Зубы у него были белые, яркие, особенно яркие по сравнению с загорелым лицом. — Странная монашка…

Переплет «так себе»! Подобные слова задели бы любую. Я не стала исключением. Что бы ни происходило, женщине всегда обидно встретить пренебрежение своей внешностью. Боюсь, в тот момент я посмотрела на дракона достаточно зло, и он это заметил. Черные глаза загорелись, и от этого я разозлилась еще больше.

— Нельзя оценивать книги по переплету, — сказала я, нарушив правила монастыря не говорить без разрешения наставницы. — Потому что и в ветхом переплете может скрываться божественная мудрость, а кожа с тиснением, украшенная… рубинами, — тут я многозначительно посмотрела на кольцо с рубином, надетое на руку дракона, — скрывать непотребные сказки, которые надлежит читать лишь в тавернах, пьяницам. Святой Томас из Акивианы, письмо к королю Родерику, абзац девятый.

— А! Вы слышали? — восхитился дракон, оборачиваясь к ближним. — Дилан, ты что-нибудь знаешь про Томаса из Акивианы?

— Кто это? — подхватил его брат. — Какой-нибудь лорд, трусливо сбежавший за границу?

— Это святой, мудрость которого жива уже триста лет, — ответила я бесстрашно, не обращая внимания, что настоятельница дергает меня за край рукава, приказывая замолчать. — А что останется после вас хотя бы через пятьдесят лет?

Над столом повисла гробовая тишина. Дилан де Венатур медленно поднялся, кладя ладонь на рукоять кинжала, лежавшего на столе — младший брат только что разрезал им хлеб.

— Сестра Виенн хотела сказать… — вмешалась наставница, и голос ее дрожал.

— Подождите, матушка, — остановил ее маркграф тем же небрежным жестом, что и раньше — своего брата. — Сестра Виенн и сама нам прекрасно пояснит, что хотела сказать. Язычок у нее движется достаточно проворно. Пока.

Я смотрела ему прямо в глаза — черные, как ночное беззвездное небо, и понимала, что ввязалась в слишком опасную игру. Надо ли --">