Carbon , Джейд Дэвлин - Мужчина с огнестрелом

разложил передо мной карточки с образцами энергии дикарских смесков и предложил попробовать. Прикоснувшись к первой, никакого особого отклика я не почувствовал, отчего даже обрадовался. Хм, а ведь если не подойдёт ни один, то никого брать и не придётся. Вторая карточка отреагировала лучше, но всё равно слабовато - с таким оружием в рейд не ходят. Третья, четвёртая... восьмая, ни одна не шла даже по минимальным параметрам.

Я как-то даже воспрял духом. Похоже, пронесло. Девятая... ржа! Сглазил! Приятный лёгкий холодок и знакомое покалывание. Это оружие мне... подходит. Очень подходит.

Степлер убедился, что энергетическая идентичность подтверждена и осторожно вынул карточку из моих одеревеневших пальцев. Застрекотал что-то там по клавиатуре, вчитался.

-      Юлия Азарова, девятнадцать лет, форма оружия - пистолет «Пустынный орёл», - сообщил он через пару секунд. - Больше информации нет.

-      Тьфу, барахло... ну хоть баба.

Юля

-      Азарова, на рентген! - проорала дежурная сестра, приоткрыв дверь в палату. Я отложила журнал, в который бездумно пялилась уже бог знает сколько времени, и неловко сползла с продавленной больничной койки. Ждать, пока меня пересадят в инвалидную коляску можно было до посинения, да и неласковые руки задерганных, злых на весь свет санитарок раздражали до кругов перед глазами.

Наверное, я неудачница. Нет. Не наверное. Совершенно точно. Но мне просто не повезло. Я промахнулась совсем чуть-чуть. Словно прыгнула с края крыши, а до другой не достала кончиками пальцев на считанные миллиметры. И полетела вниз, ломая руки, ноги и душу.

Какая ирония судьбы... нда. На самом деле вместо этих горьких, но красивых книжных слов у меня в голове крутилось совсем другое: “вот бля...во!”

В тот момент, когда моя жизнь кончилась, до выпускных экзаменов и дипломного спектакля Омской Академии Хореографии оставалось меньше четырех месяцев.

Десять лет каторжного труда у балетного станка оставались позади, десять лет на износ, со стиснутыми зубами, только вперед, не останавливаясь ни на секунду. А иначе “бедную сиротку”, которую лично притащила в интернат Царица Наталья, разглядев на каком-то дурацком отчетном утреннике, выпнули бы обратно в детдом впереди собственного визга.

Помню, лет в одиннадцать, или в двенадцать, выйдя из возраста восторженной личинки, я попробовала бунтовать, сбегать в самоволку и работать в полноги. Ну надоело пахать до кровавых мозолей, захотелось мороженок, балдеть по вечерам с “крутыми пацанами” в подворотне напротив интерната, я даже курить пробовала. На чем и погорела.

Дежурная по этажу за шиворот приволокла “обнаглевшую соплю” в кабинет директора и ушла с чувством выполненного долга.

А я осталась, прибитая, как гвоздем к коврику, взглядом великолепной и неповторимой Царицы всея Академии - Натальи Кац. Ух, как она на меня посмотрела... столько в ее взгляде было брезгливого разочарования... столько холода, что я мгновенно смерзлась внутри от смертельного ужаса. Кажется, ткни пальцем - и рассыпалась бы в осколки, растаяла грязными лужицами на роскошном натуральном ковре, между директорским столом из красного дерева и белым кожаным диваном.

Собственно, почти это самое мне и пообещали. Наталья Леонидовна спокойно, тихим, вкрадчиво-проникновенным голосом перечислила мне все, что произойдет, если я еще хоть раз позволю себе закурить, сбежать без увольнительной или халтурить на занятиях.

Всего несколькими словами Царица Наталья обрисовала мне все перспективы. По пунктам - про детдом, наркоту, пьянство в подворотне, комнату в бараке с протекающей крышей и удобствами во дворе, работу поломойкой за нищенские копейки... и абсолютную, безграничную ненужность. Она говорила, а я словно своими глазами видела, как это будет, и боялась так, что чуть не опозорилась прямо на директорский ковер.

Именно тогда я четко поняла, почувствовала каждой клеточкой еще дурного мозга, что между мной и всеми другими девчонками в академии - мамиными дочками, богатыми и бедными, талантливыми и не очень - пропасть. Им всем есть куда уйти, если с балетом не сложится.

А мне идти некуда. Я или буду лучшей, или не буду вообще.

И я стала лучшей. Боже, как я пахала! Как ревела ночами, сжимая до мяса стертые пальцы. Напрашивалась на все дополнительные занятия. Прослыла заучкой и занудой. Постепенно растеряла всех подружек. Потому что дружить со мной было некогда и --">