Анна Соло - Сказка наизнанку (СИ)

На вечёрке у бабушки Векши

Тихо и сумрачно в избе. Тускло тлеет лучина, по крыше сонно стучит дождь. На своем привычном месте сидит бабушка Векша за прялкой, а детишки, словно цыплята, сбились в плотную кучку вокруг неё. Девчата и парни постарше расселись по лавкам с простым рукоделием. Хлябий вечер — самое время для неспешных разговоров и рассказов обо всём дивном, что творится на свете. И веретено кружится, а бабушка неторопливо рассказывает:

— Наш лес не таков, как по ту сторону Ограды. Пустоземье там, хоть и тоже деревья растут. В Торме же земля имеет особую силу, потому что на ней живут этлы, её хранители. Лес — их дом, человеку должно вести себя в нём почтительно и смиренно. Сами этлы живут глубоко в чаще, скрытые от людского глаза древним колдовством. Там, где станут они танцевать лунными ночами, вырастают грибы нам на пользу и прокорм. Замечали, поди, что грибы-то всё кругами растут? Это от того, что этлы танцуют. Но людям глядеть на их танцы нельзя: засмотрится человек на красу лесных дев — и навсегда дорогу домой позабудет. Опасно бродить по путям хранителей без нужды. Помните: там, где часто ступают их ноги, зелено и свежо даже в сушь. Вдоль этловых тропинок всегда и цветы ярче, и самая сладкая ягода растёт, но всё ж сторонитесь их, не любят лесные хозяева чужих глаз. А где травы зеленей и богаче всего, там и есть самое сердце удела, этлов дом. Бывает, в пору болезней или страшного голода относят родители младенца этлу на порог, чтоб хранитель решил его судьбу: исцелил или дал позволение душе без печали возвратиться к предкам. Реже случается, что забирают этлы ребенка к себе. Вырастает такой человек способным звать силу и видеть тайное, но уж жить с людьми больше не сможет: всё его будет лес к себе манить, и как его не удерживай, уйдёт он обратно, в Торм. Может лес и взрослого человека украсть, увести навсегда…

— Бабушка, — раздался робкий детский голосок, — а почему пастух говорит, что нашу козочку этл забрал?

— У пастухов, дитятко, с этлами особый зарок. Кто пасёт в лесу, всегда обещает хранителю тех мест отдать из стада одну козу, а уж какую — никто наперёд не знает. И будут козы весь травостав пастись, не разбегаясь, не боясь ни волка, ни гнуса, и всегда вернутся домой смирны и сыты, но чуть наступит сушь — приходит время платы. Тогда одна коза из стада не вернётся домой, и искать нельзя, это её этл забрал.

— А не отдать?

— Что ты, милый. Хранитель всегда своё возьмёт, а за обман ещё и наказать может. Разбегутся у такого пастуха все козы, и ни одной уж будет не найти. Отведёт этл глаза, и будешь рядом с козами ходить, да только ни одной не увидишь. Бывает ещё, кто скажет другому в сердцах: "чтоб тебе провалиться!" или "забери тя этл!", а хранитель услышит, и невольно обещанное заберёт. Так-то проклятый человек пойдет в лес, да и сгинет. Родные тогда идут на перекрёстье трех лесных стёжек и оставляют подарок: хлеб там, соль, печево какое, а на следующий день приходят смотреть: если хоть птица хлеб поклевала, то скоро вернётся заблудший домой. А лежит приношение нетронутым — значит, всё, нет потерявшемуся пути назад.

— А ребята рассказывали, что вчера на тропе видали этла. Высокий такой, простоволосый, и ушки листочком.

— Верно, лапушка. Этлы ходят с непокрытой головой, и волос не заплетают. И одежда их не такая, как у людей: не покрывают они её ни знаками рода, ни обережьем, ни теми узорами, что шьются для красы. А что видели этла, так то не диво. Нер, хранитель нашей местности, к людским делам любопытен и часто показывается на глаза. Но и пошутить над нами он любит. Заманит, бывает, девок в чащу, запутает, да так, что бродят они всё по местам, вроде, знакомым, а к дому выйти не могут. Или возьмется охотника по лесу кругалями водить. Но против тех шалостей есть верное средство. Надо всю одёжу, какая ни есть, с себя снять, и надеть обратно на изнанку да задом наперёд. Вот тогда этл и отстанет, бросит морочить.

— Нер не всегда морочит, — подала голос из темноты одна из девчат, — Если девка хороша собой и почтительна, может и чем добрым одарить. Намедни Сковрыня у Бодуна рассказывал, будто он одной девке приданного напрял — целых семь мотков золотой канители, да такой чистой и тонкой, что аж в руки взять боязно…

— Какой такой Сковрыня? Торговец, что ли? — недовольно поджала губы бабушка, — Уж этот-то с три короба наврёт, лишь бы вы уши развесили.

Но вокруг уже --">