Анна Алмазная - Я или он [СИ]

этот с крыльями унес бабушку, а не меня, я заплакала. Почему мне нельзя, а ей можно! Мама!!! Я тоже хочу полетать!

…на этот раз мама не слышала. Она сидела возле бабушки на белой кровати, смотрела в стенку пустыми глазами, и беззвучно плакала. Я замерла. Взрослые обычно не плачут, и слезы у мамы были другие — настоящие, страшные. Я не хочу, чтобы она так плакала. Она моя мама. Ей больно, больно стало и мне. Но ненадолго. Дети не умеют чувствовать надолго. Забыв о существе, о слезах матери, я вздохнула, закрыла глазки и забылась безмятежным сном. И снились мне те самые глаза, мудрые и бесконечно красивые. Его глаза…

* * *

Подрастая, я научилась делить людей на «с маской» и «без маски». Моим первым словом было «Мама!», но страшное «Мама!» Это слово я произнесла солнечным летним днем, сидя в коляске на остановке и показывая пальчиком на молодую женщину. Женщина была молода, как мама, в длинном белоснежном платье до пят. Мой дружок-ветерок развевал белую юбку, мягкая ткань то и дело касалась моих ножек, а до моего носика доносился аромат ее духов. Красивая. И улыбалась красиво, по-доброму. Я полюбила ее с первого взгляда, прониклась доверием к ее голубым глазам, и даже пошла бы к ней на ручки, но маска! У нее маска, которая несла страх и опасность. Я пыталась сказать. Мама не поняла, виновато посмотрела на стоящих на остановке, и, чуть не плача, прошептала:

— Это я — мама.

Я непонимающе посмотрела на маму. Я знала, что мама — это она, но та женщина! Мама, смотри! На ней маска.

— Бо-бо! — прошептала я, показывая на женщину. Это было единственное слово, которым я тогда могла высказать что-то плохое. Но мама опять не поняла.

Женщина тоже не поняла. Внезапно покраснев и прикусив губу, она поспешно ушла, а я плачем пыталась броситься ей вслед, хотела спасти от беды, потому что чувствовала, что это важно, что эта маска — что-то страшное, о чем надо предупредить, но как? Почему я такая маленькая, почему меня не слышат, почему ничего не делают? Потом ведь опять плакать будут, как мама.

— Мама! — рыдала я на руках у матери.

— Может, ее что-то напугало? — сердобольно предположила старушка. — Ничего, с детьми бывает. Моего Сашку пугал резиновый динозаврик на брелке мужа. Таких малюток иногда сложно понять. А вашу, может, платье испугало. Или запах незнакомый.

Я замолкла. Испуганно прижалась к груди матери, обнимая ее шею тонкими руками. Я поняла — они не видят, они не поймут! Никогда не поймут…

Тогда почему я вижу? Потому что маленькая? На мгновение мне показалось, что в воздухе мелькнули знакомые глаза, махнуло черное крыло, и черный страх ушел из моей души. Будто этот, крылатый, мне помог… Подняв голову с плеча матери, я увидела неподалеку знакомую фигуру женщины в маске, а рядом с ней — смутный силуэт этого с крыльями. Зачем он здесь? Чего он хочет? Полетать?

Все закончилось внезапно. Солнышко закрыла легкая тучка, к остановке подошел усталый автобус, мужчины помогли маме занести внутрь коляску, а я внезапно засмеялась, уткнув лицо в мамины волосы. Засмеялась, потому что сидящий на сиденье мальчик украдкой скорчил мне рожицу. Маска и страшный с крыльями ушли из моей памяти. На время…

* * *

Я научилась не замечать людей с масками. Мне даже начало казаться, что это нормально. Просто некоторые рождаются с масками, а другие нет. Это — как цвет глаз. У меня он — густой зеленый, как у папы, а у мамы — синий. Или, как цвет волос. Я родилась огненно-рыжей, как мама, за что папа называл меня Огоньком.

Наверное, просто у бабушки была раньше маска, да я не замечала. Мама говорила, что так бывает. Бывает, что мы не замечаем того, что под носом. Например, родинку на шее мамы я заметила только в десять. А родинка, между прочим, красивая, в форме сердечка. Тогда же я открыла, что у папы, оказывается, тонкий шрам возле виска. Он мне рассказывал, как в детстве упал с горки и чуть не умер, при этом просил быть осторожнее, потому что опасностей много, а я одна. И я слушалась.

Я вообще была послушной девочкой. Так же послушно я ничего не боялась, потому что рядом всегда находился кто-то, у кого можно спросить — мама, папа или кто-то из школы. Если что, надо просто устроить побольше шума и позвать милиционера. Но про маски я молчала. Сама не знала почему. Я привыкла не замечать, делать вид, что это нормально. И я не замечала, пока все не рухнуло. В один миг…

Мне как раз исполнилось девять. На улице дышала ранняя весна, вокруг --">