Анна Алмазная - Телохранитель

Власть безумия. Телохранитель

Пролог

— Здравствуй брат, вспомнил обо мне?

— Я всегда о тебе помнил.

— Врешь. Теперь, когда я тебе нужен…

— Ты всегда был мне нужен.

— Опять врешь. Тебе, как и нашему брату, нужна власть. Ему Виссавия, тебе — Кассия. Нужно добраться до Мираниса. А теперь скажи… зачем это мне?

— Ты никогда не хотел его получить?

— Я? Я что дурак, ссориться с богами?

— Боги нам не указ…

— Боги тебе не указ. Но я тебе помогу, если ты так этого хочешь. Я люблю хаос. Люблю войны. Много страдания, много крови, много сил. И только попробуй, встань потом на моем пути со своей никчемной властью. Чего ты хочешь?

— Посей ненависть между ним и его целителем судеб.

— Меж Миранисом и Эррэмиэлем? Невозможно! Хотя… будет тебе ненависть. И надеюсь, что на этот раз ты не оплошаешь, и мои интриги не будут напрасными.

— Не сомневайся, не оплошаю.

— Сомневаюсь, но поиграем. И только потому, что противники у нас сильные. Это будет забавно.

1. Миранис. Подлость

Замок спал, когда она выскользнула из покоев принца. Кутаясь в плащ, пронеслась легкой тенью по коридорам, хмыкнула едва слышно, когда он поймал ее за талию и втянул в нишу, под тяжелый гобелен. Поцеловал податливые, мягкие губы, поинтересовался едва слышно:

— Спросила?

— Спросила.

— И?

— Не поверил. Сказал, что я глупая… этот принц назвал меня глупой!

— Пока не поверил, — усмехнулся он, награждая вредную кокетку долгим, ласковым поцелуем.

И, подхватывая девушку под бедра, подумал, что пожалуй, ее будет даже слегка жаль… но…

«Вода точит камень. И не сегодня, завтра, ты сделаешь что от тебя хотят, Миранис. Уж я-то постараюсь…»

***

Гроза прошла совсем недавно, обострила цвета и запахи, и вновь выглянуло, позолотило все вокруг солнце. Чадили сладостью растущие за стенами липы, темнел от влаги песок, поблескивали колоны аркады, окружающий внутренний дворик. Наследный принц подошел к перилам балкона и приказал стоявшему за ним телохранителю опустить над ними полог: Миранис не хотел, чтобы его видели. Вернее, не хотел, чтобы он увидел.

***

Благостный полумрак под тонкой, синей тканью балдахина. Мягкий шелк простыней, ласкающий разгоряченную кожу. Блестящие волны рыжих волос на подушках. Зовущий, потемневший до синевы взгляд. Гибкие изгибы под пальцами, манящие, полные губы… и слова, горькие слова, отравляющие душу:

— Все говорят, что он лучше… но я так же думаю, мой принц… мой принц, ты так красив… почему они этого не видят? Почему видят только твоего телохранителя? Почему боготворят его будто принца? Мой принц… мой бедный принц…

— Глупости, молчи!

Сладость поцелуев… тихий стон, поднимающаяся в душе ярость:

— Мой принц… Мир!!!

И позднее, когда он проваливался в сон:

— Я так мечтала о тебе… мой принц. Мой прекрасный принц! Только о тебе!

***

И грызущие душу сомнения, когда Миранис вышел из своих покоев и увидел его… перед которым склонялись даже советники. Его слегка смущенную, спокойную улыбку, ласковый шелк его слов… Целитель судеб, тихий и незаметный на первый взгляд… он умел убедить, обворожить любого. Он входил в тронный зал, и все взгляды цеплялись за него. Он на балу одной улыбкой разбивал сердца даже самым упертым красавицам, хотя видел только свою невесту. Он шел рядом со столь непохожим, но столь же ярким братом, и за ними лился шлейф восхищенного шепота:

— Боги, они как боги!

Арман это шепота даже не замечал, Рэми чуть краснел, пряча печаль в огромных, выразительных глазах. И этим влюблял в себя еще сильнее…

***

Может, она все же права?

И раньше Миранис знал, что при дворе его скорее не любят, и когда-то это не мешало. Когда-то телохранители с легкостью карали каждого, кто осмелился посмотреть косо в сторону принца, и шепотки по углам вдруг прекращались, оставляя легкий привкус страха и купленное грубой силой уважение. И Мираниса это вполне устраивало.

Но с появлением Рэми все вдруг изменилось. Рэми вдруг показал, что может быть иначе. Упрямый и дерзкий, он все равно с легкостью находил общий язык с каждым, и уважение, которое он быстро обрел при дворе, увы, основывалось совсем не на страхе. На восхищении, граничащем с любовью. Как ему это удавалось?

И почему было так противно от его «удачи»? Ведь, сказать по чести, Рэми, целитель судеб, ничего плохого --">