Людмила Викторовна Астахова , Яна Александровна Горшкова - Шесть дней Ямады Рин

Дядюшка ждать не любит, а я не люблю опаздывать.

Вращающаяся дверь настойчиво выгоняет меня на солнцепек.

И тут я вижу еще один белый шарик. Теперь уже совсем маленький, но очень юркий. Он так и снует между тремя одноразовыми стаканчиками, норовя спрятаться под одним из них незаметно для наблюдателей.

— Делаем ставки, делаем ставочки! Кто самый зоркий? Кто самый наблюдательный? Ставочка по пятерочке! Кручу-верчу, обмануть хочу!

Чистую правду говорит парень с ловкими смуглыми пальцами, что так запросто расположился на ближайшей лавочке с нехитрым оборудованием для отъема денег у лохов. Обмануть людей несложно, когда они сами того желают. Но, черт возьми, не у меня же под носом! Не под окнами офиса наследницы клана «Трилистник»!

Останавливаюсь, подхожу, осторожно, но уверенно расталкиваю азартный офисный планктон, столпившийся вокруг возмутителя спокойствия, и говорю ему почти ласково:

— Вали пока цел, гаденыш.

А за моим левым плечом стоит Мелкий и совсем ничего не говорит. Только смотрит. Но этого вполне достаточно.

— Очень извиняюсь, — чирикает понятливый незнакомец. — Это я не подумал, госпожа. Осознал. Исчезаю.

Быстренько стаканы в урну швырнул, шарик в карман сунул, картонку — под мышку, и ходу. И нечестно заработанные денежки прихватить не забыл. Там немного, как на мой взгляд — полсотни. Но на лапшу и банку пива ему должно хватить.

А мы с Мелким в машину поскорее прыгаем. Дядюшка ждать не любит, а я очень пунктуальная.

— Может паршивец только из тюрьмы вышел? — говорит водитель Ли задумчиво, постукивая по рулю пальцем.

Эк, его заинтересовал этот залетный мошенник.

— Вряд ли. Сколько он должен был отсидеть, чтобы быть не в курсе? Пятнадцать лет? — рассуждает дальше Мелкий. — И Хозяйку Рин сразу признал.

Мне, по идее, должно быть лестно, что всякая мелочь трепещет, но такие вещи меня не греют. Я откидываюсь на кожаную спинку, закрываю глаза и забываю о парне в спортивном костюме. Все мои мысли сейчас в комнате с раздвижными дверями и видом на плакучую иву. Если я не ошибаюсь, а я, как правило, не ошибаюсь, то глава клана задумал какую-то пакость. Столкнуть меня лбами со «старшими братьями»? Выяснить правду (как он её понимает)? Прищучить неугодного с моей помощью? Дядя Кента полон идей и парадоксов, да.

Пока Ли протискивает автомобиль в узких улочках Старого Района, Мелкий показывает мне в зеркало заднего вида туфли на высоченной шпильке. Я трясу головой, точно лошадь отгоняющая слепня. Нет!

— Убери! — рявкаю я. — Или сам носи.

Мелкий только плечами пожимает. Ему-то что? Это была настоятельная просьба дядюшки, который, как всегда не вовремя, вспомнил, что его наследница все-таки женщина. И если она, то бишь я, не хочет отказываться от привычки носить мужские костюмы, то пусть хотя бы шпильки надевает по торжественным случаям. А ведь туфли туфлям рознь. Мои удобные лоферы стоят, к слову, втрое дороже.

Когда мы подъезжаем-подползаем к воротам фамильного гнезда, там уже стоит вереница из авто моих драгоценных братьев по клану. Но внутрь никто не заходит. Меня ждут.

Мелкий выскакивает первым, чтобы открыть дверь наследнице. И будь я проклята, если в этих склоненных в почтительном поклоне головах сейчас не роятся самые странные мысли.

— Добрый день, Хозяйка Рин, — приветствует меня дядюшкин мажордом. — По тебе прямо хоть часы сверяй.

Часы — не часы, а опаздывать, когда тебя все ждут, нехорошо.

— Боко еще не сдох?

— Что ты такое говоришь, негодница? — хихикает он. — Живехонек-здоровехонек. Еще сто лет проживет.

— Упаси боги!

Боко — это собака. Во всяком случае, так принято считать.

А вот и он. Легок на помине. Кургузое тельце покрыто пегой шерстью, хвост лысый, как у крысы, зато уши с кисточками, нижние клыки наружу торчат, один глаз закрыт бельмом, второй косит, а на макушке белый хохолок. Красавчик, да? И, что удивительно, с тех пор, как я переступила порог этого дома, чертова тварь не изменилась ни на йоту. Бессмертный он, что ли?

— Сгинь, сукин сын.

Боко демонстративно заваливается на бок и принимается чесать за ухом. Его розовое в пигментных пятнах пузо мелко-мелко трясется, словно от едва сдерживаемого хохота.

Я делаю резкое движение в его сторону. Если повезет, то я сейчас повторю подвиг 22-х летней давности — наподдам ногой так, что тварь отлетит в другой конец веранды. Но и Боко не забыл тот прискорбный для его --">