Морин Чайлд - Рождественские желания

единственный солнечный луч. Грейсон стиснул зубы от жгучей боли, мысленно сказав себе, что это было самым малым из того, чего он заслуживал.

— Что-то горит, — удивленно констатировала женщина, продолжая упорно тянуть его вперед, не сбавляя шага и не останавливаясь. — И где-то совсем рядом.

О, да. И даже ближе чем ты думаешь, детка.

Внезапно он тяжело повис на её плече, зашипев от новой боли, когда нестерпимый жар хлестнул его теперь уже по скуле. Беззащитная плоть, слишком давно не знавшая солнца, занялась точно сухой хворост, и Грейсон понял, что еще минута, и он весь будет объят огнём. И если пламя охватит его, пока она вот так плотно прижимается к нему, поддерживая за талию, то эта «добрая самаритянка» сгорит вместе с ним.

А он не мог этого допустить.

Он и так уже причинил много вреда за свою слишком долгую жизнь.

Решительно отпихнув её в сторону, он, пошатываясь, двинулся вперед.

— Что вы творите? — Она попыталась было снова подхватить его, но он увернулся и, покачнувшись, шагнул вперед в гостеприимно распахнутые дверные створки сарая.

— Стойте там, — отрывисто бросил ей Грейсон.

Два слова, отданные точно приказ, которого немыслимо было ослушаться. Едва переступив порог, незнакомец сразу же окунулся в спасительный сумрак промерзшего сарая и повалился, как подкошенный.

В то же мгновение облегчение нахлынуло на него, словно освежающая прохлада ледяного компресса. Темнота мягко обволакивала. Грейсон ощутил, что теперь, когда губительное сияние раннего утра осталось позади, его израненная плоть начала регенерировать, постепенно оживая. Он пошевелился, проведя правой ладонью по грубой поверхности дощатого настила, и с шумом втянул в себя воздух, когда поврежденная плоть взорвалась болью. Затем, баюкая здоровой рукой больную, обернулся вполоборота. Его спасительница замерла в проёме, купаясь в тонких лучах разгорающегося дня. Удостоверившись, что сам по-прежнему целиком укрыт густой тенью, он взглянул на неё из-под ресниц, а затем хмуро сказал:

— Спасибо.

— Всегда пожалуйста.

Девушка оставалась на месте и не приближалась. Грейсон вдруг подумал, что она, наверно, уже сожалеет о своем недавнем благородном порыве.

Она стояла, молча наблюдая за ним, склонив голову набок, слегка расставив ноги и скрестив руки на груди, а потом ровным спокойным голосом спросила:

— Ну а теперь, почему бы вам не рассказать мне, кто вы такой и что здесь делаете?

— Мне бы тоже хотелось это знать, — поморщившись, протянул он, вместо того, чтобы ответить на вопрос. — Вообще-то я думал, что здесь никто не живет.

— Пару месяцев назад так и было, — ответила она. — А теперь здесь живу я и все еще желаю знать, зачем вы сюда явились.

Слегка поморщившись, он медленно сел и передвинулся в сторону. Теперь прямо за его спиной находилось одно из стойл, оставшихся еще с тех времен, когда эта развалюха служила конюшней. За долю секунды Грейсон охватил взглядом все внутреннее пространство. По большей части оно пустовало, не считая мини-вэна^[2] и газонокосилки-райдера.^[3] Чётко приметил места, где как того и стоило ожидать длинные узкие солнечные лучи, пробивались сквозь бреши в крытой дранкой крыше. Он едва не зашипел, увидев их, но вовремя успел сдержаться. И когда снова оглянулся назад, на сей раз разглядел в темно-голубых глазах доброй самаритянки больше чем просто беспокойство на свой счет. Теперь в них плескалась настоящая тревога. Почти что осязаемая.

О, он хорошо понимал каково это чувствовать, и, несмотря на ситуацию, почти жалел её. Но только почти.

— Я некоторое время назад жил здесь, — пояснил он.

— Неужели? — В её голосе отчётливо слышалось сомнение. — Видите ли, когда несколько месяцев назад я приобрела этот дом, он хотя и был в неплохом состоянии, но выглядел так, будто здесь давно никто не жил.

Чертовски верно. Однако он приезжал сюда каждый год на Рождество. Чтобы побыть одному. Ясно, его управляющий, решил наконец избавиться от обветшавшего имущества и даже не подумал уведомить об этом Грейсона. За это парня следовало бы посадить на кол.

— Это было очень давно.

— Угу, — недоверчиво хмыкнула она, по-прежнему сомневаясь в правдивости его слов. — Так почему же вы приехали сюда именно сейчас?

Он осторожно потрогал затылок, с удовлетворением отметив, что кровотечение прекратилось, хотя шишка все равно осталась — напоминание о том, что он --">