Ольга Александровна Резниченко - Ухожу... пока не поздно

Ольга Резниченко Ухожу... пока не поздно

Рим. Италия.

Есть в этом городе одно дивное место. Место, где грустят ангелы и тени… плачут по ночам; где купидон застыл в каменной вечности, а куб стал вершиной… чьей-то жизни.

Стелы, подобая высоким тополям-пихтам, тянуться ввысь, но никогда, никогда им не обогнать зеленые памятники, не дотронуться… до нежной глади. Ведь те - живые, а вы - мертвые. Застыли. Так же застыли, как и бренные люди под холодными, тяжелыми плитами.

Тишина. Вечная тишина, и лишь шепот листьев, мурчание кошки… может нарушить этот покой.

Рай?

РАЙ.

***

Измазаны руки в краску: сине-зеленая, желто-багровая, черно-белая кровь… художника.

А я творю, творю,… пытаясь (глупо, тщетно, отчаянно) изобразить, запечатлить мир на бумаге, да вот… палитра моя слишком мала - не хватает красок. Не выдумал Бог еще такого цвета, чтобы мир… на холсте оживить. Лишь только отголоски… прошлого. Мгновения, теряющее свою суть, едва замрут на полотне, едва изъяты из времени - бушующей реки, едва разорванные цепи с прошлым и будущим,- умрут, как и все здесь.

Пока об этом миге помню я; пока знаю, что было до и после, - до тех пор и дрожат листья НАРИСОВАННЫХ деревьев. Пока текут слезы у ангела. А кот…. пьет воду из кувшина.

Но я умру,

меня не станет -

умрут миры,

придуманные мной.

Никто уж не поймет… чего мой ангел веселиться, и слезы у мужчины… застыли на глазах.

… боль, радость, счастье в миг извратятся в пустые выражения… окаменевших лиц.

И вновь умрут,

умрут полотна.

Умрут миры…

Волшебных снов.

Два критика заспорят, что было в этих мрачных силуэтах, в каменных слезах. Искать, перебирать все за и против - а лишь печаль, печаль и боль - ведь так - ЛОГИЧНЕЙ!

… когда же рисовала я, то небо, НЕБО было на палитре. И после жуткого, жаркого дня… камень вновь остыл под трепетом дождя. ДОЖДЯ. А не своих… слез. И Ангел - счастлив! СЧАСТЛИВ! А не плачет. Счастлив, просто глаза его устали. Закрылись веки… внимая к монотонности капели.

***

Давно вы бывали на кладбище? Нет! Нет, не к близким… ходили. А так. В солнечный день, летом. Птички отчаянно поют, шелестят деревья - и вы… бродите среди застывших лиц прошлого, среди застывших криков чужих судеб. Вы - живой, среди давно умерших.

Давно присаживались на лавку скорби, раскинув руки в стороны? Взгляд в небо… и ТИШИНА (без человека речи и его следов жужжания).

Истинная тишина.

Лишь песнь… природы.

Среди чужих - уже своих - сидишь и дышишь… ВЕЧНЫМ покоем.

И нет проблем.

Безумье счастья.

Cimitero acattolico[1] .

Здесь давно уже мне… все знакомы лица. Знакомы имена. И даты. Даты.ДАТЫ.

Кто, когда… кому… и почему.

Артисты, поэты, писатели, художники.

Близ четырех тысяч… родных лиц.

Ухожу - прихожу, и все меня ждут. Улыбаются и ЖДУТ.

ХОТЬ КТО-ТО МЕНЯ ЖДЕТ!

… сегодня я буду рисовать, тебя. Ты согласен? Да? Вот только крылья пышнее. Да и глаза наполним радостью, стерев слезу.

А ты, а ты чего грустишь? И к тебе дойдет очередь! А вместо венка я подарю тебе корону! Глава Вторая

***

(художница)

- Я вам не помешаю? - невольно передернуло на месте. Обернулась.

Молодой, красивый, с явно выраженными французскими чертами лица, мужчина несмело улыбался. Всматривался мне в глаза.

- Нет, не помешаете. Присаживайтесь, - машинально пододвинула под себя свою сумку… и снова развернулась к этюднику.

- Красиво рисуете.

- Спасибо, - едва слышно ответила, так и не удостоив взглядом.

И чего ему нужно? Разве нынче кладбища в моде? Отличное место для знакомства, мачо недотепаный.

Черт! Намазала! И что теперь?

(руки нервно затряслись в попытках исправить ошибку)

- Я, наверно, все-таки помешал?

- Нет, - гневно рявкнула (все еще сражаясь с белой краской и синими разводами). - Просто, не говорите под руку.

- Простите, - едва слышно прошептал.

(замялся, отвернулся; раскинул руки в стороны на спинку лавочки… и уставился взглядом в небо; молчит)

Не выдержала. Не выдержала я и обернулась (так чтобы взгляды встретились).

- Простите, что нагрубила. Просто… день не очень.

- Бывает, - добродушно улыбнулся молодой человек и тут же выровнялся, сжался, растерзав свою вальяжность, променяв ее на скромность. - И часто вы рисуете памятники? - (любезно, с видом особой заинтересованности, проговорил)

- Постоянно.

(удивленно вздрогнула его бровь)