Лариса Шубникова - Огневица

вот еще мое тебе слово — сговорил я за тебя Цветаву, дочь Рознега Новика из Лугани. Ты с пару зим еще попасись, купеческое дело перейми, баб потопчи. Но, токмо баб, уразумел? Вдовых навалом, того и ждут. За девок платить — разоримся. Понял, щеня?

— Новикову? Да ну-у-у! Бать, да она ж из богатейшего рода. Ай, спасибо, — Некрас поклонился еще раз, но теперь уж безо всякой шутки.

— То-то же, — Деян подкрутил ус гордо. — Знал за тобой, что не дурень. Да и через бабье не угодишь в беду. Не того ты корня, Некрас. Свою выгоду не упустишь. Моя кровь — купеческая! Иди нето. Нынче девки в Прилучи купаются. Я б не пропустил. Третьим днем собирайся. Князь Ладимир зовет на вече*. На границах люди Военега Рудного озоруют. Так и до нашей веси* докатятся. Он нам не ворог, но кто ж его разберёт. В башку-то стукнет и пожжёт тут все. Понял?

— Понял, отец, — Некрас шапку на голове поправил, кивнул Деяну, мол, чего же не понять?

— А коли понял, то чего встал столбом? Кыш отсель, шельма!

Некраса словно ветром сдуло, а отец долго еще ухмылялся, ус крутил. Радовался сынку: смекалистому, умному, пускай и озорнику.

По дороге Некрас уцепил за рукав рубахи дружка своего и оба пошли к берегу Прилучи — светлой, многоводной — высматривать себе красавицу. А у реки уж и места для схрона не осталось. Почти все парни веси в кустах засели. Отовсюду тихий глумливый перешепот и смешки потаенные.

— Тихо ты, — Некрас толкнул локтем одного конопатого, — услышат и врассыпную. Так любуйся, примечай себе зазнобу.

А посмотреть-то было на что. Девки и бабы-молодухи в реке резвились. Иные и рубахи побросали — жаль лён беленый в воде красить. Солнце светит-слепит, ивы ветвями над водой полощут. Девки визжат, аукаются, жизни радуются. И нет в такой день мыслей дурных и серых: ни о войне, ни о голодухе не вспоминается. Юность плещет через край, жизнь легкой делает.

Вот уж и солнышко покатилось к закату. Девушки уселись косы сушить-плести, иные еще в воде нежились. Парни часа своего дождались тихим посвистом себя и обозначили.

На берегу переполох, смех, прибаутки. Среди всех красавиц углядел Некрас одну: сама стройная, мокрая рубаха льнет к телу, не скрывает спелой груди, тугих округлых бедер. Двукосая, а стало быть, мужатая. Некрас улыбнулся хитро да встал во весь рост.

Молодуха не растерялась, смело взглянула на Некраса, еще и спину изогнула, мол, любуйся, а что дальше, видно станет.

— Стыда у вас нет, охальники! — крикнула сердито, а взгляд с младшего Квита не спустила.

— Есть стыд-то, красавица, а сил на тебя не глядеть нету. Не сердись, но от такой-то красоты не отвернешься так просто. Уж не приворот ли? — Некрас бровь приподнял, словно удивился.

— Тебе, молодец, все хороши. Ай, не так? — сама косы от воды отжала и потянулась за понёвой*.

— Так, не так — не ведаю. А вот нынче кроме тебя никого не вижу, не замечаю, — и будто прилип взглядом к женщине красивой.

Вокруг шум-гам, парни гурьбой на берег высыпали, девушек смешили, разглядывали. А Некрасу хоть бы что — все на молодуху смотрит. Та не снесла горячего взгляда и заговорила первой:

— Меня Ружаной зовут. Муж до свадьбы Ружкой кликал, а как помер о прошлом годе, так и прозвание позабылось.

— Меня-то ты знаешь поди, да, Ружка?

— Все Решетово тебя знает, Некрас Квит, — подошла ближе, косы за спину перекинула.

— А коли знаешь, так и… — замолчал, ждал ее ответа.

— Приходи, как стемнеет к баньке старой. Она аккурат супротив мостка через Прилучу. На крыше конек надвое развалился. Узнаешь, коли охота будет.

— Охота, Ружана.

Вдовая пошла по тропке крутой, а Некрас все смотрел вслед, любовался, как косы по спине ее вьются, как мягко ступают небольшие ножки по зеленой мураве.

Уже в ночи Некрас тихо собрался. Накинул чистую рубаху, порты, в сапоге удобно нож устроил. А как иначе? Бывал уж в передрягах по ночному делу. На пороге осмотрелся и крадучись вышел со двора. У старой баньки оглянулся, никого не увидел и толкнул тяжелую дверь.

— Долго идешь, молодец, — Ружана молвила тихо, вздохнула глубоко, прихлопнула дверь за Некрасом и скинула с себя рубаху.

Он горячим взглядом прошелся по спелому женскому телу, не ответил, только качнулся к Ружане и обнял. А что говорить, когда вон оно, живое, горячее и дрожащее в его руках.

Много время спустя, когда уж рассветная муть пробивалась сквозь малое оконце баньки, Ружана счастливо выдохнула, улыбнулась и уронила голову --">