(Сонный Том) - Я всегда буду ждать (СИ)

хорошо. Лишь бы она была в безопасности.

«Я не выдержу, если с ней что-то случится».

***

«Я никак не могу привыкнуть к пустоте в доме. Прошел только месяц, а я уже безумно скучаю. Я слушаю радио каждый день, и страх за тебя, Роберт, охватывает всю мою душу. Я не могу ровно сидеть на месте, зная, что где-то там, на фронте, где идут ожесточенные бои, ты борешься за справедливость и честь. Мне страшно представить, как ты бросаешься под пули пулеметов и снаряды вражеских танков. Сердце мое не выдерживает. Я плачу каждый день и молюсь за твою жизнь.

Да, это звучит крайне глупо. Ты бы сейчас, вероятно, посмеялся надо мной, ведь я никогда не верила в Бога. Сейчас я готова верить во что угодно, лишь бы знать, что с тобой все в полном порядке.

Знаю, нет смысла расписывать долгую поэтичную речь. У тебя нет совсем времени, чтобы это читать. Я просто хочу дать тебе знать, что я все так же сильно люблю тебя, что я жду тебя и не перестаю думать о тебе ни на минуту.

Я люблю тебя, Роберт.

Твоя Дженнифер».

Он крепко сжал бумагу в своих пальцах, принюхался, улавливая тонкий аромат духов, которыми Джен всегда пользовалась. На короткое мгновение тот хаос, который окружал его, исчез, и он оказался на пороге дома, где Джен сидела за столом на маленькой кухне и писала это письмо, проливая слезы. Видение исчезло, как только за пределами их окопа разорвало очередной снаряд, сброшенный немецкой авиацией. Земля градом посыпалась в окоп. Роб быстро убрал письмо во внутренний карман рубахи, где располагалось сердце, и, крепче схватив винтовку, вновь погрузился в войну.

«Я так рад, Дженни, получать от тебя письма. Мое сердце тает всякий раз, стоит услышать, как посыльный протягивает мне тонкий конверт, от которого всегда веет твоими духами. Может, ты этого не замечаешь вовсе, но… я чую каждый аромат, которым пропитана бумага. Я так скучаю. Мне не хватает тебя.

Здесь я не успеваю ни о чем думать. Только в редкие минуты покоя закрываю глаза и представляю, как снова обнимаю и целую тебя. Я дорожу каждым мигом, каждым своим воспоминанием, связанным с тобой. Все твои письма аккуратно складываю в карман рубашки, под самое сердце. Не знаю, зачем я это пишу, но хочу, чтобы ты знала.

Надеюсь, мы скоро увидимся снова. И я уже лично скажу, как люблю тебя».

Дрожащими руками Джен сжимала письмо, бумага которого покрылась пылью дорог и копотью. От него веяло беспокойством, страхом и… войной. Роберт писал его карандашом, зажевавшим несколько слов, но смысл был ясен. Слезы снова побежали по щекам. Сердце разрывалось от боли. Девушка обессиленно упала на стул.

— Дженни, ну-ну, ты чего? — старалась успокоить ее подруга, обнимая за плечи. — Он же написал. Если пришло письмо, значит, он жив, дорогая. Это ведь первое письмо?

— Да, — кивнула брюнетка и стерла слезы с лица. — После моих четырех писем… первое. Я уже и не думала, что он ответит. Мне так страшно, Тайра.

Девушка обняла Дженнифер, которая сжалась как маленький ребенок, тихо начиная хныкать. Первое письмо, и уже столько слез. Но то были слезы не печали, а радости. Он жив. Он все еще любит ее и никогда не переставал любить.

— Наверное, в следующий раз он напишет больше, — постаралась приободрить ее подруга, однако все эти пустые слова Дженнифер были ни к чему. Ей абсолютно все равно, каким будет письмо, длинным или коротким, главное, чтобы он был жив, чтобы он был в целости и сохранности. Остальное не имеет никакого значения.

«Нас перебросили на границу. В самую горячую точку. Любимая, что бы ни случилось, помни, что я люблю тебя. И всегда буду любить».

Письмо быстро забрал почтальон. Роберт даже не успел приписать в конце свои инициалы. Дыхание сперло. Ему казалось, что написал недостаточно, что нужно было спросить ее, как дела, чем занимается в свободное время. Дать понять, что все в порядке, чтобы она не слишком пережила (Дженнифер очень это любила – переживать на пустом месте). Ком в горле не давал спокойно отвечать остальным. Глаза покраснели из-за недосыпа, и сосуды в них полопались. Он не ел, наверное, уже пятый день. Хорошо, что была вода.

За окном полуразрушенного дома снова началась бомбежка. В город въехали танки. Их роте, вернее, тому, что от нее осталось, нужно преодолеть половину

--">