(Asocial Fox) - Соловьиная песнь (СИ)

лишь издали. О, как она не хотела смотреть на него вблизи. Лучше бы она потеряла все свое имущество, так думала Мэри в эту минуту, лучше бы все, что угодно, лишь бы не это.

Но лицо ее хранило видимое, слегка потрескивающее по швам спокойствие. Она привыкла виртуозно скрывать свои чувства в окружении богатых людей. Новая американская аристократия быстро забыла свое подлинное происхождение и вернулась к английской холодности и манерности. Мэри не любила это общество. После того, как умерли родители, бывшие друзья семьи превратились в скользких гадов, норовивших урвать лакомый кусочек капитала у девчонки, на которую так рано обрушилось наследство. А потом слухи о легкой наживе доползли и до слоев населения пониже. Мэри знала, как часто в Нью-Йорке случаются несчастные случаи. То загорится дом, то человек упадет с лестницы и сломает шею — совершенно случайно. Толстосумы нанимают ирландцев или местных негодяев, чтобы они это устроили, а затем делят с ними добычу. Суд слеп, как Фемида, во время беспорядков, только, в отличие от богини, чудовищно несправедлив. Кому дело до деньжат, когда на улицах убивают людей? Тем более, что все здесь куплено. Даже правосудие.

Она подошла к Биллу, и тот, неожиданно для Мэри, взял ее руку в свою и поцеловал, жест вполне привычный для девушки, но через нее точно пробежал электрический импульс. Его острый, пугающий взгляд нацелился прямо ей в лицо, но при этом он улыбался настолько дружелюбно, насколько, по всей видимости, мог. Конечно, это была фальшь, но приятная оттого, что была признаком хорошего тона, пусть и насмешливого, презрительного.

— Чем могу быть полезен, мисс? Простите, такой непотребный вид у здешних обитателей, — сказал Билл и оттолкнул в сторону другую девицу с голой грудью, так и застывшую в удивлении.

Той повезло меньше, чем сметливой подружке. Мэри очень смутилась, глядя на испуганную проститутку. Ей еще не приходилось видеть падших женщин, да еще и нагих. Ей стоило бы закрыть глаза, охнуть или упасть в обморок, чтобы никто не усомнился в ее порядочности. Ей стоило бы поступить так где угодно, но не тут. Потому Мэри просто сглотнула и перевела взгляд с девушки на бандита. Вся таверна наблюдала за происходящим. Люди знали, что Билл любит представления.

— Мне бы… поговорить с Вами наедине. Дело, которое я хочу обсудить, не должно, гм, стать достоянием всего этого доброго люда.

— О, дело? Удивительно, как у такой очаровательной барышни может быть дело ко мне. Что ж, идем, поговорим, — Билл недобро сверкнул глазами на Мэри. Она вздрогнула.

— Эй вы, чего уставились? — рыкнул мужчина на разинувших рты в предвкушении чего-нибудь интересного зрителей.

И все тут же продолжили веселье, чтобы не злить Мясника. Мэри почувствовала железный авторитет этого человека. Здесь сидели страшные люди, и они боялись Мясника, как огня.

Он повел Мэри наверх по скрипящей лестнице на этаж, где были комнаты для гостей, и остановился в коридоре.

— Я надеюсь, это стоит моего времени? — прямо спросил Билл, больше не улыбаясь. Мэри только сейчас заметила, что один из его глаз ненастоящий, искусственный. Вот почему взгляд казался таким жутким.

— Я думала, что все пройдет… тише, — начала было Мэри, как бы оправдываясь.

Билл фыркнул:

— Сюда не ходят в таких нарядах. Я не знаю, кто ты, но чтобы все было «тише», тебе для начала просто надо было переодеться.

— Я не думала… — отвела взгляд сконфуженная девушка.

— О, она не думала. Избалованное дитя, выросшее на деньгах своих богатеньких родителей. Я даже не представляю, о чем такая, как ты, может просить меня. Что же такое случилось, что дамочка с белыми ручками и румяными щечками пришла просить меня о чем-то? Должно быть, положение совсем бедственно. Вы же не снисходите до обычных смертных без причины, верно?

Мэри, окончательно растерявшись, слушала обвинения в свой адрес, не смея возразить этому высокому и сильному человеку, который запросто мог переломить ей хребет при желании. Но, когда Билл посмотрел на нее в ожидании ответа, нахмурив свои густые черные брови, в нее будто бес вселился. Как он смеет так оскорблять ее достоинство, ничего не ведая ни о ней, ни о ее родителях, и девушка ответила:

— Вы меня совсем не знаете! Какое право вы

--">