Патриция Хэган - Признание в любви

Айрис.

Виолетта схватила медальон и с силой дернула его. Ленточка разорвалась. Айрис ошеломленно воззрилась на Виолетту, а та со злостью проговорила:

— Мне осточертело смотреть на этот медальон! Он все время напоминает мне о том, какая между нами разница. За эти годы я на него насмотрелась. Мне кажется, что я ненавижу тебя, Айрис.

Уже произнося эти слова, Виолетта поняла, что это неправда. Груди ее заболели еще больше. Не в силах выносить эту муку, она прижала к себе ребенка Айрис.

— Ладно уж, сейчас покормлю. Может, хоть на это сгожусь, — тоскливым голосом сказала она.

Виолетта ушла с ребенком в заросли шалфея довольно далеко от лагеря и принялась кормить племянницу. Грудь болеть перестала. Джеси, насытившись, заснула у нее на руках, прижав к щекам крошечные кулачки. Капельки молока высыхали в уголках ее розового ротика. Но Виолетту терзало чувство вины перед сестрой. Айрис ни разу в жизни ее не обидела. Разве она виновата, что у Виолетты не сложилась жизнь?

Виолетта думала о муже: может, Айрис права и он примет ее, несмотря на то что их ребенок умер? Виолетта любила Джадда до самозабвения. Ей казалось, что она была в него влюблена еще маленькой девочкой. Она дала себе клятву быть ему хорошей женой и надеялась, что, когда у них родятся дети, Джадд полюбит ее — хотя бы за то, что она мать их детей. «А как мне удержать его теперь, — тоскливо думала она, — когда ясно, что детей у нас больше не будет?»

Она взглянула на медальон, который все еще сжимала в кулаке.

«Надо отдать его Айрис. И извиниться перед ней. Господи Боже мой, как я могла наговорить такого родной сестре?»

Виолетта осторожно, чтобы не разбудить спящую девочку, приподнялась и хотела было встать на ноги, как вдруг тишину, стоявшую над равниной, нарушил какой-то странный звук, похожий на раскаты грома. Подняв глаза, Виолетта увидела, что в небе нет туч. И в следующую секунду поняла, что гул, который она слышит, — это топот копыт по иссохшей земле. Потом из лагеря донеслись испуганные крики женщин и детей, возгласы мужчин, пытавшихся организовать оборону и защитить свои семьи от быстро приближавшихся индейцев.

Воинственные клики команчей заглушили все остальные звуки. Они стремительно налетели на беспомощный лагерь и осыпали его тучей стрел из луков. Некоторые стрелы несли горящую паклю и поджигали брезентовые покрытия фургонов.

Парализованная ужасом, Виолетта наблюдала эту страшную картину, прижимая к груди Джеси. Увиден, как стрела пронзила горло Люка, старшего сына Айрис, она закричала, но крик застрял у нее в горле.

У Виолетты подкосились ноги. Опершись одной рукой о землю — в другой она все еще держала младенца, — она сквозь заросли шалфея беспомощно наблюдала жуткую картину резни. У нее на глазах были убиты люди, которых она так хорошо узнала за последние недели, которых считала друзьями, чуть ли не родными. Желчь поднялась к горлу, она дрожала всем телом. Ей было видно, как Люк пытался защитить Айрис, которая упала на землю, сжимая в объятиях одного из своих мертвых сыновей.

Последнее, что увидела Виолетта, прежде чем впасть в беспамятство, это как томагавк раскроил череп Люка.

А вот к Айрис Бог не был так милостив: она не потеряла сознания. Она как бы застыла в шоке и не могла ни говорить, ни шевелиться. Дикари с раскрашенными лицами попрыгали с лошадей и окружили ее.

К этому времени она одна осталась в живых.

Индейцы оживленно переговаривались между собой. Их главарь сказал, что эта женщина очень красива — он это заметил еще издалека и решил, что, прежде чем отправить ее вслед за братьями и сестрами, они попользуются ее телом. Другой индеец принялся с ним спорить, утверждая, что она должна достаться первой ему — ведь это он уложил томагавком ее защитника.

Но один из воинов взглянул на ее грудь и крикнул товарищам, чтобы они оставили женщину в покое. Он слез с лошади, подошел к Айрис и, дернув ее за руку, заставил встать на ноги, чтобы лучше ее рассмотреть. Айрис не могла держаться на ногах, и индеец, вглядевшись в мокрые пятна у нее на груди и убедившись, что это не кровь, а молоко, отпустил ее, и она рухнула на землю, безутешно рыдая.

— У нее в груди молоко! — торжествующе крикнул он остальным. — Наш вождь ей обрадуется — ему нужно женское молоко для сына.

Индейцы согласно закивали, вспомнив, что у вождя несколько дней назад умерла жена Лунная Звезда. Сейчас его сына подкармливали другие --">