Колин Фолкнер - Любовь незнакомца

повторила слова Мевис.

— Скажу… что я горничная леди Суррей, еду в Лондон… к умирающей матери… — Она снова взглянула на крошечный сверток в углу ее когда-то супружеской широкой постели.

Не обращая внимания на протесты Мевис, Маргарет обошла труп мужа и склонилась над младенцем. Разве она могла уйти, не взглянув в последний раз на своего новорожденного, но уже мертвого сына? Откинув край пеленки, она нежно поцеловала ребенка в застывший ротик с заячьей губой.

— Прощай, мой дорогой, — горестно прошептала она.

Теперь ей следовало поторопиться.

— Подождите! — Мевис тронула молодую женщину за рукав. — Вам нельзя идти в таком виде!

Она быстро прошла в дальний угол комнаты и вернулась, держа в руках смоченное в воде полотенце. Старуха промокнула им слезы со щек Маргарет и вытерла ее испачканные кровью руки.

— Ну вот, а теперь бегите! — подтолкнула Мевис обезумевшую от горя женщину. — Бегите из этого проклятого дома и спасайте свою жизнь!

Маргарет еще раз взглянула на своего крошечного сына и, спотыкаясь, пошла к двери, ведущей в каменный коридор.

Пятнадцать лет она словно узница бродила по нему, натыкаясь попервоначалу на его каменные стены, целых пятнадцать лет! Стараясь двигаться бесшумно, она пробралась из восточного крыла замка в главный холл.

Здесь ее поджидала опасная неожиданность. Дверь личной библиотеки графа была приоткрыта, и ее тусклый свет падал в главный холл. От страха у молодой женщины перехватило дыхание, и она прижалась к стене. Ей предстояло незаметно проскользнуть мимо и дальше по коридору добежать до выхода из замка.

Подкравшись к двери, она заглянула в библиотеку. За письменным столом сидел граф — старший брат ее мужа — и мелкими глотками, причмокивая, пил кларет.

Его фамильный, безобразно искривленный рот с расщепленной верхней губой напоминал ей рот ее крошечного сына. Боже, какое физическое отвращение вызывала у нее заячья губа графа, хотя такое же уродство у своего сына она даже не заметила. Очевидно, причины столь сильного и стойкого омерзения коренились не во внешности брата мужа, а в его черством и жестоком сердце!

Маргарет вдруг осознала всю глубину своего преступления. Однако, если ей удастся скрыться, она сможет наконец стать свободной! Она не только избавилась от грубого и бессердечного Филипа, но и от двусмысленных намеков и грязных словечек графа. Она перестанет бояться, даже собственной тени, и почувствует себя по-настоящему независимой! Почему же судьба так жестока, что за столь желанное освобождение Маргарет пришлось заплатить жизнью собственного сына! Но сможет ли она укрыться от мести злобного графа?

Она вдруг вспомнила слова своей старой бабушки, часто повторявшей, что даже в самые трудные моменты жизни Бог всегда помогает хорошим людям!

Маргарет сняла тяжелые кожаные башмаки и, взяв их в руки, медленно и бесшумно прокралась мимо приоткрытой двери. Наконец кончился и длинный каменный коридор. Она выбежала из замка, надеясь, что темная январская ночь укроет ее от преследования и подарит долгожданную свободу.

Капитан Кинкейд Скарлет пустил лошадь в галоп. Пригнувшись к ее голове, он пытался защититься от пронизывающего ветра, дувшего прямо в лицо. В такую дождливую и холодную погоду ему вряд ли удастся благополучно провернуть дело. Куда соблазнительнее было бы провести ночь в таверне «Повар и петух» за кружкой эля и в обнимку с соблазнительной миссис Кейн! Скарлет почти жалел, что не прислушался к совету своего приятеля Монти и не остался в Лондоне. Впрочем, откладывать задуманное уже было нельзя, и Монти мчался вслед за капитаном Скарлетом.

Невысокого роста, с плоским широким лицом и оттопыренными ушами, Монти, при своей самой заурядной внешности, обладал одним, несомненно, редким даром: он был бесконечно предан своему другу Кинкейду.

— Ох, не нравится мне все это, капитан! — прокричал он в спину Кинкейду. — Говорил же я тебе, что расположение звезд на небе не сулит нам сегодня удачу! Да и снег скоро пойдет, а это — дурной знак! Я уже чувствую ломоту в костях.

— Ты испугался снега? — презрительно усмехнулся Кинкейд.

Его забавляла суеверность Монти, который практически во всех природных явлениях усматривал дурные предзнаменования. — Я не вижу никакого снега, а твои кости просто советовали тебе оставаться дома.

Не успел Кинкейд закончить фразу, как густые хлопья снега --">