Кэтрин Коултер - Невеста-наследница

Кэтрин Коултер Невеста-наследница

Пролог

Шотландия, полуостров Файф, замок Вир в окрестностях озера Лох-Дивен,

1807 год

Он стоял у стрельчатого узкого окна и неподвижно смотрел вниз, на двор своего замка. Уже наступил апрель, но приход весны едва ощущался, только ослепительно лиловый, буйно цветущий вереск проглядывал там и сям в просветах между полосами тумана. Шотландский вереск похож на народ Шотландии: он пробьется даже сквозь камни и все равно зацветет. Нынче утром стены замка облегал туман, плотный, сырой. Из окна на третьем этаже круглой северной башни он отчетливо слышал голоса своих слуг: старая Марта сзывала кур, бросая им зерно, Берни орал во все горло на юного Остла, своего племянника, который недавно был принят на место младшего конюха. Было слышно, как кривоногий Крокер зычно бранит своего пса, Георга II, обзывая его дармоедом и грозя дать ему хорошего пинка, но всем известно, что Крокер готов убить любого, кто посмеет сказать хоть одно худое слово его обожаемому Георгу. Утро как утро, ничем не отличающееся от остальных. Все было как всегда.

Нет, не было!

Он повернулся к окну спиной и, подойдя к небольшому камину, протянул ладони к огню. Здесь был его личный кабинет. Даже его брат Малколм, когда еще был жив, никогда не заходил в эту комнату. Несмотря на то, что дрова горели еле-еле, здесь было тепло, так как все стены были увешаны сотканными еще его прабабкой плотными шерстяными гобеленами, которые не давали холоду и сырости проникнуть внутрь. К тому же большую часть истертого каменного пола покрывал красивый старинный обюссонский ковер. Странно, подумал он, что его моту-отцу или проклятому старшему братцу не пришло в голову продать ковер; ведь он, надо полагать, стоит немалых денег, столько, что хватило бы на целую неделю азартных игр или утех с продажными девками или на полнедели того и другого. Итак, ковер они ему оставили, гобелены тоже, но больше ничего или почти ничего, что имело бы хоть какую-либо ценность. Над камином висел полуистлевший гобелен, на котором был выткан герб Кинроссов и под ним девиз: «Ранен, но не побежден».

Он был ранен, и рана была почти смертельной. Он был совершенно разорен, и единственным выходом было жениться на богатой наследнице, и притом как можно скорее. Он не хотел этого. Он охотнее проглотил бы одно из этих омерзительных укрепляющих снадобий, которые варит тетушка Арлет, все лучше, чем жениться!

Черт побери, думал он, да что такое в конце концов какая-то там жена, особенно жена-англичанка? Да если ему захочется, он сможет просто взять и запереть ее в одной из этих затхлых комнат и забросить ключ подальше. Если окажется, что она горда и строптива, он задаст ей трепку. Короче, с женой, будь она неладна, можно делать все что заблагорассудится. Может статься, ему повезет и она будет покорна, как овца, тупа, как корова, и безропотна, как замковые козы, которым для полного счастья достаточно дать пожевать старые сапоги. Впрочем, не все ли равно: какой бы она ни оказалась, он с ней справится. У него нет выбора.

Бесчисленные долги, которые наделали его отец и недавно скончавшийся старший брат, загнали его в угол, поставили на колени. Расплачиваться за них должен он, больше некому. Никуда не денешься, ведь он теперь граф Эшбернхем, седьмой носитель этого чертова титула, и он по уши, по самые свои графские уши, завяз в чудовищных долгах.

Если он не будет действовать быстро, все будет потеряно. Его людям, тем, кто живет на его землях, придется голодать или эмигрировать за океан. Его родной дом, как и прежде, будет понемногу разрушаться, а его семья будет обречена прозябать в благородной нищете. Он знал, что не сможет этого допустить. Он посмотрел на свои руки, протянутые к огню. Бог дал ему сильные руки, но достаточно ли они сильны, чтобы спасти клан Кинроссов от этой вытягивающей все жилы бедности, такой же, как та, с которой пришлось сразиться его деду после сокрушительного разгрома якобитского ^[1] восстания в 1746 году? Но дед был на редкость изворотливый пройдоха, он сумел быстро приспособиться к новым обстоятельствам и столь же быстро втереться в доверие к тем немногим влиятельным магнатам, которые еще оставались в Шотландии. К тому же у него был замечательный деловой нюх, и он не стал воротить нос от фабричной вони и дыма, а вложил все, что мог наскрести, в железоделательные заводы и суконные фабрики, --">