Екатерина Слета - Чужая

Когда все стихло, несчастная перевела взгляд на своего ассура. Нирхасс стоял в центре залы, объятый своим же огнем. Глубоко и рвано дышал. Смотрел прямо на нее прозрачными, уставшими глазами. Пошатнулся, сделал пару шагов и рухнул на колени, упираясь ладонями в пол. Задрожал всем своим огромным телом. Пепел волос занавесил его искаженное мукой лицо. Казалось, еще немного и его не станет. Айя дернулась в чужих, сильных руках, что только крепче ее перехватили. Вскинулась навстречу к нему. На боль не обращала внимания. Все ее существо рвалось в Нирхассу, тянулось.

– Айя, нет! – удерживал ее Райан, шептал испуганно в слипшиеся, солено пахнущие волосы. – Он уже не жилец. Никто не выдержит такой силы.

– Что? – обмерла девушка, забыв, как дышать. Еще сильнее забилась, силясь освободиться из стальной хватки. Не сводя глаз со своего мужчины, что очевидно для каждого, молча терпел невыносимую боль. – Пусти!

– Нет!

– Пусти, Райан! Пусти меня! – царапая широкие ладони кричала измученная пленница чужого мира, срывая голос, обливаясь слезами. Из самого ее нутра рвалось звериное, отчаянное, – отпусти меня!

– Он сгорит, дура! Ему уже не помочь! – кричал исступленно ей в ухо белокурый ассур.

– Значит я погибну с ним! Убери руки! Убери от меня свои руки! – рычала, пытаясь укусить.

Во лбу ее разгорался слабый, тусклый свет. Растекался по перепачканной в крови и пыли коже.

Кто-то сбоку восхищенно воскликнул:

– Печать Иерехиля! Печать Творца! Благословение вечной жизнью!

Райан обессиленно осел, разжимая хватку. Обреченно смотрел, как его любимая женщина, оскальзываясь и спотыкаясь, бежит навстречу неминуемой смерти. Как падает на и без того содранные колени, врываясь с диким криком в яркое, ослепляющее пламя. Обнимает огромные плечи погибающего мужа, вжимается в него…

Айю драло на куски, пекло, выжигало. Но несчастная упорно оставалась на месте, продолжала обнимать своего господина. Горела вместе с ним. Прижимала к себе его тяжелую голову.

– Нир, родной! Остановись! Остановись. Все закончилось. Мой любимый. Мой хороший. Все закончилось. Остановись. Пожалуйста…

Ассур обмяк, опираясь на нее, простонал жалобно в плечо. Айя почувствовала на коже горячую влагу. Прижала его к себе сильнее, крепче, желая забрать всю боль себе. Зарылась пальцами в шевелящихся, словно бы живых волосах. Выгнулась от муки, глотая вскрик.

– Я с тобой, – шептала в его шею, – чтобы ты ни выбрал – жизнь или смерть. Я с тобой!

– Айя, – тихий, едва уловимый шепот. И голос словно не его. – Айя…

Яркая вспышка и свет для них померк.

ЭПИЛОГ

– Мама, Сана обзывается! – пожаловалась маленькая девочка с невозможными серыми глазами.

– Враки! Враки! Как у помойной, злой собаки! – показала язык разбойница, пригрозив кулачком из-под одеяла ябеде сестре. Так чтобы мама не заметила.

– Сана! – воскликнула Айя, тепло улыбаясь. – Не дразни сестру! Ты же старшая.

– Никто ее не дразнит. Дайна сама виновата, чего она такая медлительная и глупая?!

– Я не глупая! Санка-оборванка! Разноглазая сычиха!

Айя только закатила глаза, с каждым днем в ней все меньше оставалось веры в то, что ее дочерей вообще возможно было примирить. Чем старше они становились, тем яростнее и горячее спорили. Иногда даже дрались. И повлиять на них мог только отец. Обычно хватало одного только взгляда, чтобы юные принцессы севера, затихли, как мыши, стыдливо потупив взор. Айя такого авторитета у своих детей не имела, а потому тщетно пыталась их вразумить разговорами и нотациями. Объясняя как важны и ценны семейные узы. Что у них нет никого дороже их самих, что они должны быть поддержкой и опорой друг другу, а не лаятся, как собаки по любому поводу.

– Мам, а король Райан еще к нам приедет? – робко поинтересовалась Дайна, теребя кончик русоволосой, как у родительницы косы.

– Не знаю, милая. А что? – спросила Айя, внимательно глядя в раскрасневшееся, детское личико.

Сана громко рассмеялась со своей кровати.

– А Дани влюбилась! Втютехалась дуреха!

– И ничего я не втютехалась! – обиженно засопела Дайна, но потом ее глаза вдруг ярко засияли, вспыхнули пронзительной серостью. – Он такой красивый! Важный! Когда вырасту, я на нем женюсь! – заявил ребенок.

– Ох! – выдохнула мама, округлив глаза и широко улыбнулась. – Папе пока, пожалуй, об этом говорить не --">