Делия Росси - Чужая роза

может делать то, что хочет. Закон герцогства.

– Так ты еще и чужестранка? – не оправдал моих ожиданий толстяк. – Гляди-ка, говорить толком не научилась, а законы знает.

Огромный, плотно обтянутый желтым сукном живот колыхался перед глазами, вызывая желание отодвинуться подальше, но я только выше вскинула голову и продолжала пристально смотреть на мужчину.

– Я никуда не уйду. – Голос звучал твердо. Так, словно я в своем праве. Знаю я этих ветерийцев, стоит дать слабину, показать неуверенность – и стражник меня прогонит.

Ветер снова донес аромат мяса и специй, юркий воробей вспрыгнул на дворцовую ограду, часы на колокольне мелодично звякнули. Я по-прежнему смотрела в выпуклые рыбьи глаза нависшего надо мной мужчины. Прошла минута, другая, и стражник сдался. Он выругался, еле слышно пробормотал что-то о настырных ведьмах и о том, куда бы он их всех сослал, а потом вернулся в караулку, и на площади снова воцарилась сонная тишина, нарушаемая лишь однообразным воркованием голубей да скрипом старого платана, растущего у стен галереи.

Алессандро Абьери

Нищенка была странной. Серая юбка – ветхая, открывающая стройные ноги в старых стоптанных туфлях; скрученные в низкий узел медные волосы, слегка удлиненное лицо, красивое дерзкой, тревожащей душу красотой, тонкие загорелые руки, выглядывающие из куцых рукавов рубашки.

Каждое утро нищенка приходила на площадь Варезе и усаживалась прямо напротив его особняка, а потом раскладывала на темных камнях застиранный платок и замирала, уставившись на одного из мраморных львов, охраняющих вход в ворота. В отличие от обычных нищих, эта вела себя тихо: не хватала за руки проходящих мимо жителей Навере, не причитала, не выпрашивала денег. Просто сидела и смотрела на каменного стража – отрешенная, обособленная ото всех невидимой стеной, застывшая в каком-то своем, недоступном для других мире.

Ей подавали. Немного, несколько полкьеров, иногда доброхоты кидали и кьеры, видимо, как и он, привлеченные необычным лицом и странными, цепляющими душу глазами. Пару раз он видел, как с нищенкой пытались заговорить, но та ни на кого не реагировала – неподвижная и словно закованная в броню своего молчания, она сидела, не шелохнувшись, и пристально смотрела на каменного льва. Почему-то всегда – на левого, с отбитым во времена Ардельского восстания носом. Странная девушка. Что она забыла у его ворот?

Алессандро уперся ладонями в дубовую раму и вгляделся в отрешенное лицо. Расстояние было приличным, но он отчетливо видел ровные темные брови, высокий лоб, ниточку пробора в густых волосах, загорелую кожу, потрескавшиеся пухлые губы. И глаза – яркие, большие, похожие на куски янтаря, в которых отражалось жаркое солнце Ветерии. Они сияли ровным теплым светом и манили, тревожили, будоражили что-то внутри, словно молодое игристое перне.

Алессандро поморщился. Какое ему, герцогу Абьери, дело до немытой оборванки? Почему он не может выкинуть ее из головы?

Он наблюдал за ней уже пятый день, и его не отпускало странное, ноющее чувство. Хотелось подойти к бродяжке, поднять ту за руки и заглянуть в осколки янтаря, по какой-то случайности оказавшиеся в ее глазах. Алессандро и сам не мог объяснить зачем, но вот хотелось, и все тут. Глупая, ничем не оправданная блажь.

Тихий стук в дверь заставил его отвлечься.

– Ньор герцог, принесли кольцо от мэтра Фабьени.

Джунио поклонился, изображая почтительность, но Абьери не обольщался. Черные, крупные, как веренские маслины, глаза слуги блестели непокорным духом истинного сына Адуи.

– Скажи, я сейчас спущусь.

– Да, ньор герцог.

На смуглом лице блеснули белые зубы, и Джунио бесшумно исчез за широкими дверями, а он повернулся и с удивлением понял, что картинка за окном изменилась. Площадь Варезе, памятник Велиасу Красивому, сытые голуби, деловито расхаживающие по темным плитам – все это было. А нищенки, всего минуту назад подпирающей стену галереи Авецци, не было.

– Куда она делась?

Гумер, его адский пес, тихо зарычал. В злобных алых глазах мелькнуло пламя, и Алессандро замер, ощущая странную пустоту.

– Да какая разница? – рассердился он.

Далась ему эта девка? Что за странная прихоть? Не хватало еще думать о какой-то оборванке. Но внутри засело неприятное неудовлетворение, и он зачем-то приложил руку к груди – туда, где ощущалась непонятная пустота. Постоял так немного, а потом резким движением задернул штору, возвращая комнату в --">