Маргарита Дюжева - Песнь Кобальта

долину от Древнего Погоста. Пробралась между истертых временем камней и очутилась на плато из белого камня, перед огромными вратами, ведущими внутрь горы.

— Ты зашла туда? — благоговейный страх овладел девочкой.

— Нет, глупышка. Туда нельзя заходить. Белые чертоги — проклятое место, на краю Погоста. Никто туда по своей воле зайти не может, а выйти оттуда и подавно. По преданиям древним белый камень Чий-Маан, что стоит перед ними, так кровью напоен, что плачет кровавыми слезами когда кто-то проникает внутрь. И тут же демоны древние просыпаются, чтобы душу нарушителя спокойствия в царство теней Хайсаш увести. Я остановилась перед теми исполинскими воротами из резного светлого камня, чувствуя, что и шага больше ступить не могу, будто немощь внезапная одолела. На плечи тяжесть неподъемная легла, так что не разогнуться, не вздохнуть. Сама не знаю, почему опустилась на колени, изрезанными ладонями уперлась в камень и голову к нему склонила в почтительном поклоне. Будто кто подсказывал, как надо, нашептывал да науськивал. Стояла так всю ночь, спины не чувствуя, не замечая, как время бежит. Очнулась только к полудню следующего дня, когда солнце лучами прямыми обжигать начало. Стала подниматься, и тут случилось оно, чудо невероятное. От Тай-бола за пальцами моими нити темно-синие тянулись. Тугие, блестящие, цеплялись за мои руки, будто впитываясь в них. Тогда я еще не знала, что это кобальт.

— Как чудесно!

— Чудесно? — Тамилла усмехнулась мне было страшно. Дурман, что привел меня к Белым Чертогам, развеялся, и я испугалась. Одна, далеко от дома родимого, в проклятом богами месте.

— И что ты сделала? — в который раз перехватило дух от этого рассказа.

— Убежала. Скинула с себя нити синие, которые тут же втянулись в трещины между камнями, будто и не было их. И со всех ног бросилась бежать. Дорога домой была долгой. Голос, что гнал меня до этого вперед, теперь молчал. Кое-как, наплутавшись среди темных топей, вышла к дому лесника, приютившемуся на опушке у подножья. Он меня, девчонку босоногую, пожалел и домой отвез. Три дня в пути были. Он только диву давался, как я могла сама забраться столь далеко, и не сгинула в болотах или лапах звериных. Про Погост и Врата Белые ничего не сказала ему, утаила, спрятала истину. И про кобальт не сказала. Боялась я сначала дара своего, отталкивала, забыть пыталась, отказаться. Но постепенно привыкла, полюбила его, приняла. Училась обращаться с ним, приручала. Ни единой живой душе о нем не говорила, ни матери родной, ни батеньке. Только ты знаешь мою тайну, Дэни.

Девочка гордо улыбнулась. Такой тайны не было ни у кого. Ни у хвастливой Лауссы, ни у драчливого Мигу, ни у вечной задаваки Раяты. Только у нее. Осознание этого наполняло душу детскую истинным ликованием.

— Ты, помнишь, Дэниэль, что мне обещала? Никому, никогда не рассказывай про мой секрет! Помнишь?

— Помню, — она важно, не по-детски серьезно кивнула, — никому не скажу! До самой смерти!

— Нет, малышка, до самой смерти не надо, — опять рассмеялась сестра, — сама я тайну раскрою перед всеми. Когда на срединный день лета начнутся Большие Смотрины. Время мое пришло, весной девятнадцать исполнилось, а значит буду участвовать.

Пожалуют в наши Золотые Пески тьерды из Тродоса, вот тогда и покажу кобальт всей деревне. Пусть видят, что есть он еще, не сгинул в пучине времени.

— Тебя заберут в большой город? — встревожено спросила младшая сестра.

— Не знаю. Может быть. Всех, кто слышит Песнь Земли, забирают в Драконью столицу. И золотых, и серебряных, и изумрудных. Всех. Я думаю, кобальт им нужен. Он как драгоценность, которую нельзя упустить.

— Ты уедешь, и мы больше не увидимся? — девочка почувствовала, как слезы скапливаются в уголках глаз.

— Нет! Что ты! Дэни, ни в коем случае! Я обустроюсь в городе и заберу вас к себе.

Маму, отца, тебя.

— Безумную тетю Бренну? Я ее боюсь! И не хочу с ней жить!

— Нет, — рассмеялась Тамилла, — тетю Бренну я с нами не возьму. Она живет в другом Уделе. Пусть там и остается, — склонившись к сестренке, заговорщицким тоном произнесла, — к тому же, я ее тоже боюсь.

И сестры задорно рассмеялись.

Тетя Бренна, старшая сестра отца, так и не вышла замуж, оставшись в старых девах. Может, дело было в том, что природа не наградила ее красотой девичьей, словно в насмешку поставив в поллица печать темную — пятно родимое, а может в том, что с детства раннего была не в себе --">