Жозефина Мутценбахер - Пеперль – дочь Жозефины

Жозефина Мутценбахер Пеперль – дочь Жозефины

ОТ РЕДАКТОРА

Данный том завершает трилогию о знаменитой венской проститутке Жозефине Мутценбахер. Строго говоря, если вторая часть трилогии («Мои 365 любовников»), возможно, и принадлежит перу бесспорного автора первой – Феликса Зальтена, то третья, безусловно, в чистом виде является заведомым «сиквелом» и, согласно утверждению одного из ведущих эротологов мира Патрика Керни,^[1] написана примерно в 1943 году (напомним, что книга Зальтена единодушно датируется 1906 годом).

Машинописная рукопись была обнаружена при разборке развалин в Вене сразу же после войны. Позднее, по свидетельству Керни, на территории Франции были обнаружены типографские издания книги, переплетенные в обложку романа Й. Геббельса «Михаэль». Выяснилось, что их распространяло среди нацистских оккупационных войск немецкое антифашистское подполье, по-видимому, имевшее целью при помощи откровенных детальных описаний мирной жизни Вены до «аншлюсса» вбить клин между германскими и австрийскими по месту призыва и формирования войсками. К сожалению, литературно-библиографическая история этого издания до сих пор за пределами упомянутых скудных фактов неизвестна.

Если в первых двух частях трилогии издательство в ряде случаев ограничивалось описательным переводом (в том числе, и венского уличного сексуального жаргона), то в третьей при редактировании была сделана попытка восстановить истинное соответствие употребленной в книге вульгарной лексики русским табуизированным словам и выражениям. К сожалению, в ряде случаев (как это происходит в целом при переводе западноевропейской обсценной лексики) русский язык оказывается беден и ограничен в сфере, если можно так сказать, общеупотребительной табуизированной терминологии (вопреки распространённому заблуждению об «особом богатстве» русского мата, к примеру, на три-четыре обсценных наименования в русском языке мужского полового органа в английском таких наименований не менее шести, а во французском – восьми-девяти). При этом из перевода принципиально исключались неологизмы последней трети ХХ века типа «трахаться» и их производные.

Наименование улиц и районов Вены даны, как это общепринято в мировой, в частности, русской литературно-издательской традиции, в форме транслитерации, а не перевода. При транслитерировании собственных имён применялся фонетический, а не орфографический принцип.

В. В. Львов

ПЕПЕРЛЬ – ДОЧЬ ВЕНСКОЙ ПРОСТИТУТКИ

Так иногда складывается жизнь. Жозефина Мутценбахер стала богатой и знаменитой, она пропустила через себя мужчин больше, чем любая из женщин на этом свете. Но когда ей подступило под сорок, она вдруг тоже захотела иметь то, что есть почти у всякой другой женщины: ребёнка. Она надумала обзавестись ребёнком, ни больше, ни меньше. Ибо готова была стать всем, чем угодно, только не старой шлюхой.

И она родила девочку. Только вот радость материнства ей было не суждено вкусить – влагалище, в котором побывало такое обилие членов, разорвалась во время родов. Спустя сутки Жозефина Мутценбахер скончалась.

Её погребение вылилось для Вены в исключительное событие, шестикилометровая похоронная процессия, состоявшая из одних мужчин, провожала её в последний путь. При этом за её гробом не следовало и четверти всех её дружков. Один весьма известный в ту пору поэт даже написал некролог. Он составлял тридцать строф, первая из которых гласила:

«Спокойно спит пусть проститутки прах,

смерть еблю оборвала моментально.

И те хуи, что ранее пронзали пах,

ссут нынче в честь тебя орнаментально».

Девчушка же, маленькая Пепи, была тогда взята на попечение одним из братьев Жозефины и его женой. И несколько лет дела там складывались, в общем, неплохо – пока оба не промотали наследство Жозефины.

После этого Пепи оказалась точно в такой же бедности и нужде, как и её мать тридцать пять лет назад.

Она была бедна, но отнюдь не глупа.

Ведь недаром матерью её была Жозефина Мутценбахер.

Растрёпанная голова госпожи Алоизии Мутценбахер с зорким видом высовывается из полуподвального окна квартиры старшего дворника. Её взгляд придирчиво утюжит мрачный, замызганный двор, в углу которого штабелями сложены ящики со всякой дрянью.

– Пепи, Пепи, – громко кричит она. И куда эта поганка запропастилась опять? – Ну, погоди, вот вернёшься домой, Пепи, я тебе жопу-то --">