Федора Ивановна Агафиевская - А мы пока живы…

А МЫ ПОКА ЖИВЫ…

– Я просто не могу тебе не рассказать… Хотя он просил меня о молчании. Олег хочет, чтобы ты узнала о принятом им решении от него. Лично.

Эти слова Аглая не была готова услышать. Что? Что знает об Олеге Элька и не знает она?

– Ему предложили повышение. Серьёзное повышение по карьерной лестнице. Понимаешь?! Это власть! Это деньги! Это большая власть и большие деньги! И эта должность в Питере. Он уезжает. Он переезжает туда жить. Скоро. Навсегда.

В голове Аглаи последние слова подруги, сказанные на повышенных тонах, отозвались ужасным эхом. Она даже не успела ничего подумать, а из ее глаз уже лились слезы. Ручьями. Они медленно стекали по щекам, а потом крупными каплями падали на стол, на котором собирались в небольшие лужицы. Со стороны они выглядели как маленькие зеркальца, в которых отражалась боль. Ее боль и освобождение.

Глава 1.

В последнее время им редко удавалось увидеться. Теперь их встречи стали, скорее, дружескими посиделками, а не искрящимися страстью рандеву, как когда-то давно, практически в другой жизни.

Да. Их встречи. Каждая как фейерверк. Как праздник. Маленькое, регулярное женское счастье.

Все началось давно. Их знакомство она точно не забудет. Никогда не забудет.

Он просто «сбил» ее с ног своим мужским напором и натиском, проявлениями волевых черт своего характера.

Ну а как иначе?! Девочка с детства имела слабость к мужчинам в форме. А тут… Высокая должность, маслянистый взгляд, загадочный голос, терпкий парфюм и… форма. Она возводила в степень все его достоинства в ее глазах. Тогда, почти пять лет назад, он просто посмотрел на нее и чашка чая, который она приготовила для него, задрожала в руках. Ее тело всегда трепетало при его взгляде. Но этот трепет легко унимался, когда Олег сжимал Аглаю в своих крепких, теплых объятиях.

Отношения с мужчинами у Аги всегда были по-особенному причудливыми. Да, именно, не простыми и заурядными, а особенными.

Она давно уже зачислила себя в категорию «Женщина-друг» и начала активное саморазвитие в этом направлении. Мужчинам нравилось с ней дружить. А как иначе?! Только Леваныч (такое прозвище за многие годы закрепилось за Аглаей) могла пить крепкий алкоголь наравне с мужчинами, оставаясь при этом человеком думающим, а не становясь женщиной-дрова.

Еще Леваныч умела слушать. Это качество в ней мужчины ценили даже больше, чем высокую степень устойчивости к сивушным маслам. Слушать она могла часами, днями и ночами. Еще она стоически могла читать длинные сообщения и электронные письма, в которых мужчины изливали ей свою душу и делились впечатлениями, заботами, горем и радостями. И, нет, мужчины приходили к ней не за советами. Они приходили к Леванычу, что бы она их просто выслушала.

Еще в младших классах мама вложила в голову Аги две мысли. Первая состояла в том, что раз девочка не блещет проявлениями канонов истинной женской красоты, то она может состояться как достойный член общества, если направит свои силы на развитие своего интеллекта. Вторую мамину мысль «Молчание – золото» Аглая за свою жизнь переосмыслила в соотношении с первой вложенной в нее мыслью и решила, что всегда выгоднее и лучше промолчать, чем сказать и попасть впросак. Так она и стала слушателем. Хорошим собеседником, который умеет выслушать и не полезет со своими советами в душу человеку.

Вот такие взаимоотношения с мужчинами и привели к тому, что, разменяв уже четвертый десяток, получив высшее образование, занимая достойную должность, Аглая была одна. С замужеством так и не сложилось.

А во взгляде Олега она увидела что-то иное. Так на нее еще не смотрели мужчины. Никогда. Именно его решительный взгляд и стал причиной, что она, забыв все правила хорошего тона, на его сообщение: «Сегодня вечером пьем кофе. Вместе.» практически молниеносно ответила ему: «Предпочитаю пуэр, но с Вами готова выпить латте. Без сахара.».

Олег приехал в конце рабочего дня. Аглая, чтобы не показаться совсем уж доступной женщиной, слегка задержалась на своем рабочем месте, создавая иллюзию легкой занятости. Потом, не спеша, сменила свои туфли на восьми сантиметровой шпильке на ботильоны, поправила черную вельветовую юбку-карандаш, забрала свои длинные, распущенные волосы в высокий конский хвост, накинула пальто и вышла