Сергей Овчинников - Драчун. Этюд # 2

– А потом эти придурки пустили слух… Надо же такое придумать… – Она, похоже, действительно рассердилась, словно только что узнала об этом.

– Это я так сказал. – Я бы покраснел, но я никогда не краснею. Может и не надо ей было говорить.

Она даже отстранилась:

– Как сказал?

– Ну…Что он тебя ударил, а я его. Мне тогда ничего лучше в голову не пришло. Кураж поймал хулиганский – нагло соврать… И вроде уже не надо объяснять, почему подрались – ясно же.

Она ничего не ответила. Только посмотрела жалобно и пронзительно. Руку мою отпустила совсем и пошла рядом. У меня опять внутри от жалости что-то, как-то, где-то… Но вместе с тем стало легче, будто давнишний затянутый узелок распустился. Можно уже даже на этом закончить и попрощаться было. Да, в тот момент я мог ее уже оставить, не тревожась за последствия. Пациент был вполне стабилен. «Ох уж эти последствия!»

– А из-за чего вы тогда подрались? – Ей, видимо, требовалась в том месте именно точка.

Если бы я мог вспомнить, из-за чего… Скорее всего же какая-то пустяковина. Какие тогда были конфликты? Типа один с повязкой дежурного следил за порядком. Другой бежал по лестнице. Первый второму: "Поднимись и спустись, как следует". Тот в ответ: "Пошел ты!". Дальше понятно. Но я даже этого не помнил. Совершенно очевидно, что мне тогда во сто крат важней был сам поединок, чем причины его вызвавшие. Ну и тем более я сейчас не могу понять, зачем я ей тогда это ляпнул:

– Да уже не помню из-за чего. – Вот здесь надо было остановиться, но… – Я, наверное, ему завидовал.

Даже если это было правдой. Наверное, было. Но даже в этом случае… На хер надо! Она же не мой психолог. Ну постояли в обнимку у гравера в колумбарии – это же не повод ещё душу наизнанку выворачивать. Потом «чему завидовал?» Ну да, конечно. Парень повыше и постарше. У него уже «есть девушка». Даже не так важно, что именно за девушка. Может, она страшная и вообще… Нет Верунчик не была страшной, но неужели я бы ей это все теперь должен был объяснить?!

Короче, зря сказал!

Она опять промолчала, но теперь посмотрела с удивлением. Наверное, ей было приятно. Да, пусть ей будет приятно. Хоть так. Я даже себя лучше почувствовал – хоть чем-то скрасил, вытеснил горе, ну может хоть чуть-чуть.

Так что, может и не зря.

Мы уже брели довольно долго. Незаметно очутились у Зоопарка.

– Ну а ты как? Я, если честно, не ожидал, что вы расстанетесь с Лёхой. Такая пара была, на всю школу.

Это я решился на провокацию. В конце концов, сколько ещё можно её по улицам таскать. Пора уже и отвалить. Но я же сегодня в такой положительной роли. Нельзя мне запросто отчалить. Надо убедиться, что у Верунчика уже «все хорошо».

Теперь она на меня не смотрела. Шла в своем черном драпчике, засунув руки поглубже в карманы, подняв воротник и нырнув в него по самый нос. Черный кружевной платок на голове все ещё загонял весь образ в трагическую категорию. Смотрела она куда-то под ноги в лужи и появившуюся после снегопада слякоть.

– После той вашей драки будто что-то треснуло. Мы все также держались за руки, но скорей по привычке. Этот дурацкий слух… – Она быстро взглянула на меня и опять нырнула в лужи. – Меня как будто переключили. Я злилась на враньё. Злилась на Лешку. Всё-таки он же меня нокаутировал. Он тыщу раз успел объяснить, извиниться. На колени даже вставал. Я понимала и что сама виновата – влезла не вовремя. Но все вместе только злость вызывало. Я долго злилась, пока не устала от этой злости.

– А потом? – Я тоже уставился на лужи.

– А потом злость куда-то улетучилась, и… – Она покачала головой, развела руками, посмотрела на меня немного растерянно. – И ничего. Никаких чувств, то есть. Я помнила. Очень хорошо помнила, как я любила. Как заснуть не могла, пока его не увижу или не позвоню хотя бы. Как хотелось все время с ним проводить. А потом ищу это в себе. Вот же оно тут где-то рядом было. А там нет ничего похожего. Пустота. Ничего не вызывает больше этот человек… А теперь вот и его самого нет.

И я вдруг понял. Она оплакивает не возлюбленного. А саму любовь. Ту, первую. Она прошла. Ее не стало ещё тогда – не врёт же она мне. Осталось лишь яркое воспоминание и человек, который, как ниточка с тем сладким и уютным связывала. И вот ниточки не стало. Да, тяжело. И конечно она себя продолжает винить… Но Верка вроде уже не сопливится. Молодцом.

– Вер.

– Чего