Дж Р Уорд - Кровавая правда

Дж. Р. Уорд Кровавая правда

Над переводом работали:

Редактура: Андрованда

Перевод осуществлен для группы vk.com/jrward

Пролог

Этот навык он оттачивал не целенаправленно, скорее причина в обстоятельствах его жизни. Аналогично он хорошо разбирался в винах Domaine Coche-Dury^[1], пьесах Шекспира и часах от «Одемар Пиге»^[2]. Не знал, как и где он выучился этому, но он мог отличить картину Джона Фредерика Кенсетта^[3] от Фредерика Эдвина Черча^[4]. Знал, когда «Ролл-Ройс» приобрел «Бентли» (ноябрь 1931 года). Когда произошло их расщепление (31 декабря 2002 года). Как вести даму в вальсе. Где купить лучший костюм на Сэвил Роу^[5].

В «Henry Poole & Co» — ответ на последний вопрос.

— Черт.

Он развязал узел у поднятого воротника своей рубашки, украшенной монограммами, и попытался снова завязать его. Наверное, с повязкой на глазах вышло бы лучше. Его глаза, очевидно, не справляются с задачей.

И на этой ноте, он опустил веки.

Проблема в том, что руки вспотели, а дыхание застревало в горле. Поэтому от удавки на шее, пусть и из лучшего шелка от «Эрмес», голова кружилась еще сильнее.

Дело в эмоциях. И это не удивительно.

Для членов Глимеры, аристократической верхушки вампирской расы, существовало всего две допустимых эмоции. Ты либо проявляешь умеренное одобрение, либо снисходительное, с-приподнятой-бровью презрение.

Не охренеть бы от вариантов. Словно выбираешь между восковой фигуркой и пластмассовым манекеном.

И ладно, когда на самом деле расстраиваешься из-за кого-нибудь или чего-нибудь… например, когда газонокосильщик неаккуратно подстриг твой плющ или на твою гребаную ногу уронили пианино («Стейнвэй»^[6], разумеется)… тогда позволительно холодным тоном отпустить комментарий в сторону вышеупомянутого садовника или владельца концертного рояля, настолько категоричный, что им сразу захочется совершить самоубийство и отдать тем самым долг обществу.

Ни один из вариантов не применим к нему сейчас. Да и никогда не был.

Бун рывком подтянул узел к шее, а потом плавно дернул вниз два хвоста и открыл глаза.

Недурно. Вот неожиданность. Он справился.

Опустив воротник, он снял пошитый на заказ пиджак с напольной вешалки из красного дерева, накинул на плечи добротную ткань и закончил свой портновский ритуал, затолкав кораллово-голубой платок в нагрудный карман.

— Пора идти, — сказал он своему отражению.

Но он не отошел от зеркала. Смотря в зеркальное полотно в полный рост, он не узнавал темноволосого мужчину, что смотрел на него. Ни классические черты лица, столь характерные для аристократов. Ни широкую грудь, им не свойственную. Длинные ноги, увитые венами руки.

Предполагается, что ты должен четко видеть себя. Особенно когда стоишь в гардеробной своей спальни в собственном доме, с включенным светом и без каких-либо отвлекающих факторов.

Что тревожило сильнее: если окинуть взглядом каждую деталь его образа, он мог вспомнить до мельчайших подробностей все обстоятельства приобретения. Кто пошил рубашку, брюки и пиджак, как он выбрал их, когда их ушили по размеру. То же было верно и для вещей позади него, длинные ряды костюмов на медных плечиках, упорядоченные по цвету и сезону, цветные рубашки, сгруппированные как косяк рыбешек, марширующий строй начищенных до блеска, выполненных на заказ строгих туфель… каждый предмет гардероба он выбирал собственноручно.

И где он среди этого завидного гардероба?

Зная, что он не получит ответ на этот вопрос, Бун вышел из гардероба и пересек спальню и гостиную. Оказавшись в коридоре, он миновал цветы в вазах, стоявшие на полукруглых столах, ряды картин маслом и дальше — закрытую дверь в бывшие покои своей мамэн. Насколько ему было известно, в комнаты никто не заходил с момента ее смерти, замок на ее двери закрыли навечно.

Но дело не в безутешной скорби его отца.

Просто вопрос закрыли и отправили на полку. Спустя какие-то полгода в дом привели новую шеллан, словно купленную картину, со всеми правами и причитающимися привилегиями. И в том числе правом называться его мамэн.