Ульяна Соболева - НеОн

Конгресса. После Гражданской войны законы изменились. Переворот, унесший жизни сотни тысяч, вопреки надежде повстанцев усугубил и без того напряженную атмосферу на материке, ожесточил правительство и разделил его на секторы. Бунт жестоко подавили, а всех виновных казнили без суда и следствия. Среди них был и мой отец… Семьи бунтовщиков сослали в закрытые зоны и на острова, жестоко расправились даже со стариками и детьми. Император был безжалостен в своей мести Сопротивлению.

Если бы Майл знал, чья я дочь, меня бы разорвали на части. Но Найсы Райс уже не существовало. Она погибла несколько лет назад. Была казнена вместе с другими детьми мятежников, сожжена заживо на священном костре вместе с мачехой… А я… я стала никем и была никем, пока не появилась Марана.

Марана, которая ничего не чувствовала, никогда не плакала и убивала настолько хладнокровно, что ей могла бы позавидовать инквизиция материка. Марана, которая так нелепо прокололась на последнем заказе.

Я удивлялась, почему меня до сих пор не казнили.

Им что-то нужно. Потому что слишком долго возятся, слишком долго ломают, при этом все же не до конца. Бьют так, чтобы не загнулась, пытают так, чтобы не сдохла, и не насилуют… а ведь я заметила тот самый похотливый блеск в глазах Майла. Что-то подсказывало мне, что ему не разрешают. Пока. Я видела, как из его кабинета выносили несчастных с вырванными ногтями, раздробленными пальцами, растерзанных и зверски изнасилованных женщин с окровавленными ногами и лицами, заплывшими от побоев. Мне казалось, он специально показывает, что может случиться со мной, если я не начну говорить. Было ли мне страшно? Да. Не боятся только слабоумные.

Я раз сто перебрала каждый свой шаг, пытаясь понять, где я прокололась, и не находила ни одной ошибки, но где-то я ее все же допустила. Джен, мой учитель, всегда говорил, что наемник может сделать только один промах в своей жизни. После этого ему стоит либо вспороть себе брюхо, либо сдохнуть от топора палача, но не проговориться.

Подыхать мне не хотелось. Я оказалась плохой ученицей, так и не рассталась с душой, не отпустила ее, как того требовал Джен от своих учеников.

Нет, я не боялась смерти. Я несла ее в себе с того самого момента, как она постучалась в мое сердце и убила маленькую, нежную Найсу Райс, которая верила в добро и любовь. Вместо нее родилось смертоносное чудовище Марана. Это имя дал мне Джен при посвящении, когда набивал мне на позвоночнике черную крылатую змею — знак принадлежности братству. Диковинная тварь жила на мне своей жизнью, и я так и не знала, является ли она частью Мараны, или это Марана часть этой самой змеи, которая, почуяв запах смерти, начинала извиваться вдоль моего позвоночника, а может быть, мне казалось, что извивается. Джен говорил, что в момент посвящения наши души слились, и теперь во мне душа Черного аспида, а мою собственную я должна отпустить. Религиозные бредни. Я не верила ни в одну из них. Мне нужно было от него только одно — научиться убивать и выживать.

Он учил нас раскрывать смерти объятия, а я уже давно слилась с ней в единое целое. У меня нет сердца. Оно было когда-то у Найсы, но она сгорела живьем, и я больше не слышу по ночам ее крики агонии. Да, ей все еще бывает больно, а мне уже давно нет. Умеют ли мертвые плакать? Умеют. Они приходят по ночам и раздирают нам душу воспоминаниями. Я убиваю ее снова, закапываю и утрамбовываю над ней землю… но ей удается иногда выбираться наружу и изводить меня проклятыми картинками из своего прошлого.

Я ее ненавидела и боялась так же сильно, как многие боятся меня. Поэтому слова Джена пустой звук. И плевать на законы братства. Я живу по своим законам и по своим правилам.

Я сказала об этом наставнику перед тем, как отрезала ему и его змее головы. Еще неизвестно, у кого из нас была душа. Он научился доверять мне, а я не доверяла никому и никогда в своей новой жизни. Марана сама по себе. Для нее не существовало законов братства «Черного аспида», она получила все, что ей было нужно, а потом замела следы, уничтожив своего учителя, который слишком много о ней знал, который и слепил из нее идеальную машину для убийств без жалости и угрызений совести. Я с ним расплатилась сполна.

Он приютил нищую оборванку, которая пришла в его убежище — худая и полумертвая от голода — и продала себя в братство, дав обет. Он ваял из нее смертоносное оружие, чтобы отправлять на те задания, которые может выполнить только --">