(Erebia Brimo) - Раздвоение (СИ)

придираясь буквально к каждому штриху. И теперь он мечтал хотя бы десять минут постоять, не шевелясь и ни на что не реагируя. Даже на апокалипсис.

Из нирваны его вырвали ритмичные выдохи, доносящиеся из комнаты Барнса. Покраснев до корней волос, Стив попытался бесшумно прошмыгнуть в свою комнату, но не тут-то было. Приоткрытая дверь лишила его благоразумия. Зажмурившись и мысленно посчитав до десяти, он все-таки заглянул внутрь.

Однако ничего компрометирующего за дверью не обнаружилось — сосед был один-одинешенек. И отжимался. Роджерс видел, как перекатываются стальные мышцы на сильной спине, как сгибаются и разгибаются загорелые мускулистые руки, легко поднимая и опуская массивное литое тело. И оказался не готов к тому, что его тело так остро отреагирует на открывшееся жаркое зрелище. Воскрешая постыдные желания, которые, казалось, давно остались в прошлом.

Краем сознания он отметил, что вместо застиранной свободной футболки на Барнсе была идеально сидящая плотная черная майка, выгодно подчеркивающая мышцы. Снова поразившись, насколько разным может быть один и тот же человек, Стив уже почти решился постучаться, чтобы, быть может, попросить попозировать (не пропадать же такой фактуре!), как Джеймс, заметив движение за спиной, прекратил упражнение и резко поднялся.

— Чего пялишься? — зло буркнул он и хлопнул дверью, оставляя Роджерса в растрепанных чувствах. Либо ему померещился утренний разговор с Баки, либо у его соседа крайняя степень непереносимости сумерек. Иначе почему по вечерам он становится таким мрачным и свирепым.

На следующее утро Стив приготовил две чашки кофе и сел ждать соседа в надежде, что Барнс выспался и снова будет мил и любезен. Роджерс даже выложил на стол случайно завалявшуюся у него шоколадку. Сам он сладкого не любил, но решил, что для создания дружеской, непринужденной атмосферы сладкое лишним не будет.

Он радостно улыбнулся вышедшему из ванной парню, но тот не отреагировал. И пожелание доброго утра так и повисло в воздухе. Потому что сегодня Барнс снова был одет в черное, а его лицо скрыто растрепанными волосами, за которыми он, похоже, прятался от людей.

Однако Стив решил не сдаваться и пододвинул мрачному мужчине его чашку. Но его жест остался без внимания. Джеймс повернулся к нему спиной, открыл холодильник и начал изучать лежащие на полках продукты. Вздохнув украдкой, Роджерс встал и отправился приводить себя в порядок перед работой, сегодня завтрака в приятной компании ему точно не светило.

Он вышел из своей комнаты, привлеченный вкусным запахом жарящегося омлета с помидорами. Сам Стив готовить не умел совсем. В его исполнении даже банальные бутерброды были кривыми и неаппетитными, несмотря на все старания и открытые в интернете рецепты. Так что питался он в основном в буфете на работе или сырыми овощами, которые испортить почти невозможно.

В животе заурчало. Единственный съеденный на завтрак огурец его не насытил, зато из сковородки Джеймса так вкусно пахло! Тот обернулся, явно услышав голодные трели, издаваемые пустым желудком, смерил своим фирменным жутким взглядом, а после отложил небольшой кусочек омлета в отдельную тарелку.

— Это мне? — решился Стив. В конце концов, разве не с этим человеком он вчера разделил пирог?

Барнс предсказуемо не ответил, он был совсем неразговорчив, когда одевался в черное. Но Стив ушел на работу сытый и окрыленный надеждой, что с соседом все-таки можно договориться.

Несколько дней прошли в угрюмом молчании. Все попытки Стива наладить диалог разбивались о стойкое нежелание второго жильца с ним разговаривать. Не помогало ничего. Ни купленные продукты, ни попытки самостоятельно соорудить завтрак на двоих (Джеймс тогда долго ругался на каком-то незнакомом языке, пытаясь отмыть плиту от пригоревшей каши), ни демонстрация карандашей и мольберта, когда Роджерс просил попозировать.

И стоило отступиться, перестать мучить человека, который упорно не желает общаться, но опускать руки было не в правилах Стива. В детстве именно эта настойчивость и помогала ему бороться с многочисленными болезнями, которые постоянно цеплялись к его хрупкому телу.

Так что он по-прежнему продолжал по утрам наливать две чашки кофе вместо одной и ждать, что однажды утром к

--">