Нора Робертс - Свидетельница смерти

Нора Робертс Свидетельница смерти

ГЛАВА 1

Убийство всегда обладает некоей притягательной силой. Будь оно примитивным или рафинированным, полным черного юмора или печальной скорби – это самое тяжкое преступление испокон века является предметом пристальных исследований – как в жизни, так и в искусстве.

На протяжении всей истории человеческой цивили­зации демонстрация убийства неизменно собирала ан­шлаги. Древние римляне давились при входе в Колизей, желая насладиться кровавым зрелищем того, как гла­диаторы мечами и трезубцами превращают друг друга в отвратительные ошметки мяса. А чтобы скоротать скуч­ное утро, шли поглядеть, как несчастных христиан скармливают голодным львам на потеху беснующейся публике.

Наверняка почти никто не пошел бы на это зрели­ще, если бы хоть на миг допускал, что в неравной схват­ке люди смогут победить хищников. Убийство зверя – совсем другое дело. Оно не дает того дикого азарта, того кратковременного помешательства, которое предлагает зрителю настоящее убийство – убийство себе подобно­го. И люди расходились по домам, довольные тем, что их деньги не пропали даром, а еще – тем, что сами они живы и здоровы. Наблюдать узаконенное убийство – прекрасный способ доказать себе, что, в конце концов, у тебя самого, несмотря на жизненные невзгоды, дела все же обстоят не так уж и плохо.

За последние два тысячелетия человеческая природа почти не изменилась. Пожирание христиан львами, возможно, осталось в прошлом, но и в начале двадцать первого века убийство имело неизменно высокий рей­тинг в средствах массовой информации. Разумеется, обличье его теперь стало куда более цивилизованным. Целые семьи, влюбленные парочки, яйцеголовые ум­ники и их неотесанные провинциальные родственники выстраиваются в длинные очереди и отпихивают друг друга локтями, желая, чтобы их развлекли созерцанием убийства.

Лейтенант Ева Даллас имела дело с преступлением и наказанием в силу своих профессиональных обязанно­стей: она работала в отделе по расследованию убийств. Однако сегодня вечером она сидела в неудобном кресле переполненного театрального зала и смотрела спек­такль, главную интригу которого составляло именно убийство.

– Это он! Голову даю на отсечение, убийца – он!

Рорк усмехнулся, но ничего не сказал. Реакция же­ны на пьесу была интересна ему не меньше, чем проис­ходящее на сцене. Ева подалась вперед, вцепившись ру­ками в хромированные перила директорской ложи, и буквально ощупывала взглядом сцену. Но в этот мо­мент занавес пошел вниз, и наступил антракт.

– Это Воул, – безапелляционно заявила Ева. – Именно он убил женщину. Размозжил ей голову, чтобы захапать ее денежки.

Рорк разлил по бокалам шампанское из бутылки, охлаждавшейся в серебряном ведерке со льдом. При­глашая жену на открытие первого сезона в своем новом театре, он не знал, какова будет ее реакция на пьесу об убийстве. И теперь был весьма доволен, что она про­никлась духом пьесы.

– Может, ты и права.

– Не «может», а права. Уж я-то в этом разбираюсь!

Ева взяла длинный, словно флейта, бокал и посмот­рела в лицо мужа. Что это было за лицо! Казалось, оно вырезано резцом какого-то загадочного скульптора, которому подвластны тайны магии. Его невероятная кра­сота заставляла сжиматься сердце любой женщины. Темная копка волос, тонкие черты, идеальные губы, которые теперь были изогнуты в подобии улыбки… Он протянул руку и кончиками длинных пальцев прикос­нулся к волосам жены. При взгляде в его глаза – горя­щие, пронзительно синего цвета – у Евы до сих пор за­мирало сердце. Она не переставала удивляться, как мужчина одним только взглядом может довести ее до такого состояния.

– На что ты смотришь? – спросила она.

– На тебя. – В этой простой, казалось бы, фразе, произнесенной с легким ирландским акцентом, было собрано все волшебство миря. – Я люблю на тебя смотреть.

– Правда? – Ева склонила голову набок. Она на­слаждалась, думая о том, что впереди – беззаботный вечер, который они проведут только вдвоем. – Значит, ты не против того, чтобы подурачиться?

Рорк поставил бокал с шампанским и пробежался пальцами вверх по стройной ноге жены – до того места на бедре, где заканчивалось ее короткое платье.

– Прекрати, извращенец!

– Но ты же сама попросила.

Ева засмеялась и подала мужу его бокал.

– Половина зрителей в этом твоем театре и без того смотрят в бинокли не на сцену, а на нашу --">