Элейн Гудж - Любящие сестры

Она осторожно вытерла уголки глаз краем ладони и глубоко вздохнула. Не хватало еще только разрыдаться прямо на улице и явиться к Сиду с красными, опухшими глазами. Если мама Джо хоть чему-нибудь научила ее, так это, прежде всего, тому, чтобы хранить свое грязное белье в закрытой корзине.

Долли перешла улицу и направилась к Вайну. Казалось, все тело увязает в горячем воздухе. Словно она не шла, а проталкивалась сквозь нечто плотное и липкое. Когда она только доберется! Защищенная тенью сводов замка, взглянула на часы над зданием Эй-би-си. Уже без десяти три. Она обещала Сиду прийти в два. «Опять опоздала», – подумала она. Что ж, разве не в этом суть всей ее жизни? Всегда и везде опаздывать?

Она ускорила шаг. Босоножки проваливались в размягченный асфальт, в голове стучало, словно от грохота барабанного марша. Сид, наверное, уже очень зол, что ее нет. Он ненавидит ждать. И тут же подумала: «А черт с ним, с Сидом, я ему, в конце концов, плачу за это». Притом, когда доходы равны нулю, агент, требующий десять процентов с прибыли, тоже получает нуль. Ее последняя работа – Ламы на свободе» – даже не была выпущена. И с тех пор она имела только пару массовок и один рекламный телеролик.

Это судьба. Долли Дрейк должна вертеться вокруг нуля, а у малышки Ив тем временем появляется бронзовая звезда и отпечатки ладоней на тротуаре знаменитостей на бульваре Сансет.

А теперь еще и Вэл.

Долли подошла к отелю «Сенчури Плаза». Солнце превратило стекла здания в зеркала. Она бросила быстрый взгляд на свое отражение – приятная женщина моложе тридцати (через год, в мае, ей будет тридцать), соломенного цвета волосы, зачесанные гребнем кверху; возможно, несколько полноватая, одетая в розовое цветастое платье из искусственного шелка – лучшее, что у нее есть. Солнце мгновенно высветило булавку, приколотую с внутренней стороны выреза. Она поморщилась. Все тайное становится явным. Вот и попробуй после этого хоть что-то утаить!

Мысли снова вернулись к письму, желудок снова заныл. Письмо она получила вчера с вечерней почтой вместе с запиской от Сида:

«Думаю, тебя это заинтересует. Мне прислал один старый «друг» твоей сестрицы. Позвони».

Он впервые писал ей. Вся его жизнь шла по телефону, а ради такого случая он даже отступил от своего правила.

Сид имеет вескую причину размахивать боевым топором против Ив. Шесть лет назад она надула его, и не только как своего агента. Через неделю они собирались пожениться. Сид после этого пил две недели без перерыва, никого не впускал, не отвечал на телефонные звонки, что было для него равносильно потери дара речи.

С тех пор в нем появилась несвойственная ему прежде язвительность.

Долли знала по собственному опыту, что больше всего на свете Ив не хотела бы иметь дело с властями. «Из нее такая же коммунистка, как из Меми Эйзенхауэр», – подумала она. Верно, какой-нибудь кинорежиссер или помощник продюсера назначил ей свидание в тот день, привел на это сборище и попросил сделать несколько записей. А на следующий день вся эта история вылетела у нее из головы. Иначе она непременно рассказала бы о ней Долли.

К сожалению, после войны все изменилось. Тот чудесный дух всеобщего единства, совместный труд ради победы – все исчезло. Теперь никому нельзя верить. Любой способен нанести удар в спину, особенно здесь, в Голливуде. Всякий, в ком могли заподозрить хоть малейший оттенок красного, и даже тот, кто не выражал особого отвращения к «красным», – будь это хоть самый прославленный директор или продюсер, – немедленно получал отставку и попадал в черный список. И уже нигде во всем городе он не мог найти работу. Настоящая гражданская смерть. Только смерть все-таки легче. По крайней мере, на похоронах люди скажут о тебе хоть что-нибудь хорошее.

И теперь, стоит ей только захотеть – и одной из этих несчастных, отверженных душ станет ее сестра Ив.

Что касается Маккарти, он любит знаменитостей. И чем известнее имя, попавшее ему в лапы, тем с большей силой он давит его. Ив очень известна, это верно. А кто выше стоит, тому больнее падать.

Долли ощутила прилив жгучей горечи. А что, если поступить с ней так, как она заслуживает, разве это не справедливо? Пусть прочувствует, что это такое – валяться на грязной мостовой, как простые смертные. Посмотрим, как тогда станет относиться к тебе Вэл Каррера!

Долли сжала пальцами сумочку, словно боясь, что проклятый конверт, заключенный внутри, вылетит из рук. Всю ночь она --">