Элизабет Гейдж - Ящик Пандоры. Книги 3 – 4

оценивающе, молча наблюдая за отражением душевных волнений на ее лице. Перед тем как заговорить, он затянулся сигарой.

– Я сохранил ваше настоящее имя в тайне, не так ли? – спокойно спросил он.

– Настоящее имя! – ее голос сорвался. – Не думаете ли вы, что они были бы способны узнать мое настоящее имя при столь неумелых поисках? Они огласили эту историю, так ведь? А вы не остановили их, да? И Линдстрэм…

Он с улыбкой взглянул на нее.

– Лесли, – сказал он, – вы должны попытаться понять, что в этом деле есть много такого, чего не видно на первый взгляд. Вообще, ваша роль во всем этом деле определяется тем, что вы не знаете и не должны знать ничего лишнего. Перестаньте оценивать мою работу. Я обещал вам защиту, и я обеспечил вам ее. Вы были прекрасной Даун Тайер, и в этой роли делали все то, что я поручал вам. Неужели вы думаете, что я способен забыть такие вещи?

– Вы сказали, что он будет в безопасности, – упрямо повторила она.

– Теперь послушайте меня, – сказал он. – Вы можете не понимать этого, но своим поступком вы послужили своей стране. Не считайте все это простой вендеттой между двумя людьми или двумя группами людей. Вы были вовлечены в борьбу между Добром и Злом, между нашим образом жизни и теми, кто стремится уничтожить его. Вы представляете себе все значение вашей службы в таких сложных условиях? Ваша страна, в свою очередь, будет заботиться о вас. Верите вы в это?

Ответа не последовало.

– Вообще-то вы, конечно, совершили преступление, – добавил он со скрытой угрозой в голосе. – Преступление, за которое можете предстать перед судом и даже быть осуждены. Но в столь сложное время, как это, наше служение родине поможет нам действовать, не обращая внимания на закон. Итак, моя дорогая, понимаете вы это или нет, но вы же сами видите – вы стали героем. И, как герой, вы будете защищены.

Выслушав эту странную смесь лести и угроз, она подняла на него глаза. Она была простым исполнителем и до смерти напугана.

Этого он и хотел.

Парик из белых волос, промелькнувший на фотографии, показанной в прошедшем выпуске новостей, надетый поверх ее настоящих каштановых волос, доходил ей до плеч. Без солнцезащитных очков ей придавали очарование привлекательные глаза газели и изящная фигура. Девушка была больше похожа на буфетчицу из маленького городка, чем на вашингтонскую красавицу, – ведь даже сейчас она была несколько старомодно одета. Ее сексуальность была очень натуральной и непретенциозной. У нее было милое личико и искренние манеры близкого к природе человека.

Мужчина взглянул поверх девушки. Стены были увешаны фотографиями, изображавшими его со всеми крупными лидерами последних двадцати лет: от Рузвельта и Корделла Холла до Атчисона, Трумэна, Стивенсона, Эйзенхауэра, Рэйборна, Тафта, Линдона Джонсона. На фотографиях он всегда казался старше крепких, здоровых молодых сенаторов, крупноголовых и кучерявых, – бочкообразный, лысоватый мужчина средних лет, серые глаза которого были холоднее и резче, чем у окружавших его звезд политики.

Это был человек, понимавший значение своей деятельности. На пути к вершине, прежде чем достичь высочайшей мощи и силы, какой только может обладать политик, он выиграл сотни битв.

Теперь он был председателем Финансового комитета Сената и высокопоставленным членом Комитета по иностранным связям. Все эти звания, кстати чрезвычайно важные, не имели отношения к его могуществу. По мнению всех, он был тем человеком в Сенате, который мог, используя методы, известные только ему самому и его ближайшим помощникам, получить достаточно голосов, чтобы провести любой законопроект, который он считал необходимым принять. Не было сенатора, который осмелился бы пренебречь его дружбой, никто не отваживался рискнуть стать его врагом – его или его политики.

Его звали Эмори Боуз.

Гэр Линдстрэм сделал большую ошибку, став его недругом.

Линдстрэм был больше чем либеральным оппонентом правых в Финансовом комитете, к которым и принадлежал Боуз. Он был настоящим врагом, который делал своих друзей и в Комитете и вообще в Сенате врагами Боуза. Линдстрэм был достаточно хитрым и осторожным организатором, чтобы собрать силы своих друзей, было бы достаточно времени. Более того, будучи фанатиком-лютеранином, он в течение нескольких лет проводил частное расследование методов, применяемых Боузом для достижения своих целей в Сенате.

В общем, Гэр Линдстрэм значил много больше, чем --">