Вадим Кучеренко - Клуб одиноких вдов

под подушку в своей спальне, куда не собиралась заходить до наступления ночи.

По утрам Марина пила чай в столовой, выходящей огромными, во всю стену, окнами в сад. Сад был осенний и пестрел разноцветьем, напоминая ей танцовщицу фламенко, взметающую широкой юбкой опавшие с деревьев листья. Марина любила это время года. Осень возвращала ее к дням юности, когда она выступала на сцене во всем блеске своей красоты и нарядов. Эти воспоминания не тяготили ее и не печалили. Не будь их, Марина была бы намного несчастнее. Прошлое казалось ей лучше будущего. А в настоящем она была счастлива настолько, насколько это было возможно, учитывая все обстоятельства.

В столовой ее уже ожидала горничная Таня. Это была очень опрятная и настолько же общительная девушка лет семнадцати, чрезвычайно гордая тем, что работает в доме знаменитой Марины Туковой. Отблеск славы хозяйки словно освещал и ее саму, превращая обычную смешливую девчонку в звезду пусть не первой, но далеко и не последней величины в их городе. Многие заискивали перед ней, добиваясь расположения ее хозяйки. Сама Таня была искренне предана ей, считая если не божеством, то идеалом женщины, и стремясь во всем походить на нее, начиная от манеры говорить и заканчивая походкой. Иногда она даже брала «на время» некоторые вещи из гардероба хозяйки, отправляясь на свидание или на прогулку с подружками. Марина это знала и частенько подтрунивала над девушкой, напоминая ей о десяти библейских заповедях, неизменно начиная с «не сотвори себе кумира».

— Мариночка Львовна, — защебетала Таня, едва увидев хозяйку, — а что я вам скажу, вы прямо-таки ахнете! Помните, вчера в саду я нашла дохлую ворону? Вы подумали, что это нашему соседу, Антону Павловичу, удалось, наконец, подстрелить одну. И еще порадовались за него. Так вот, ничуть не бывало! Это она от старости сдохла, а вовсе не потому…

— Сделай такую милость, подари мне полчаса молчания, — произнесла Марина, садясь за стол и наполняя чашку чаем из небольшого серебряного самовара. Чай был зеленый, с жасмином, а чашка большой, как она любила. Первый глоток она отпила, закрыв глаза и чувствуя, как живительное тепло медленно разливается по ее телу, даря блаженство.

— Ну, и пожалуйста, — ответила Таня, старательно поправляя ослепительно белый кружевной передничек, который в этом вовсе не нуждался. — Могу и помолчать. Мне это раз плюнуть, между прочим. Однажды я на спор молчала целых два часа. Никто не верил, что я на это способна, а я смогла. Но уж после этого они мне…

Марина открыла глаза и почти взмолилась:

— Таня!

Девушка смолкла. Но вид у нее был такой несчастный, что Марина невольно сжалилась.

— Хорошо, пока я пью чай, можешь рассказать мне последние сплетни, которые волнуют наш богоспасаемый городок, — сказала она как можно мягче. — Только не обижайся, прошу тебя. Ты же знаешь, я этого не выношу.

Лицо Тани расцвело счастливой улыбкой.

— Насчет богоспасаемого — это вы в самую точку, Мариночка Львовна, — снова затараторила она. — Намедни в наш город прислали нового митрополита. Так вы представить себе не можете, какой это урод…

— Стоп! — прикрикнула на нее Марина, отставив чашку. — А то я совсем запуталась. Давай я буду спрашивать, а ты отвечать.

— А давайте, — охотно согласилась Таня. — Так оно и веселее будет. А то сидите, как бука, смотреть жалко, на глаза слезы наворачиваются.

Марина пропустила эту вольность мимо ушей, заинтересованная новостью о новом митрополите. В разговоре с Таней ей всегда приходилось отделять зерна от плевел, и это было не так просто.

— Во-первых, что случилось с владыкой Филаретом?

— Да откуда же мне знать? — искренне удивилась девушка. — Говорят, его отправили на пенсию, или как там у них в церкви это называется. Уж больно владыка Филарет стар. Чуть ли не ровесник Мафусаилу, а тот, говорят, дожил до таких преклонных лет, что старее его никогда никого и не было…

— Допустим, — Марина снова прервала девушку, слова из которой лились так же легко и бесконечно, как воды Ниагарского водопада. — Но почему новый митрополит урод? Это как надо понимать — в прямом или переносном смысле?

— Так ведь он один в один Петр Первый, такой же длинный, что твоя каланча, а в плечах узкий, словно…., — Таня замялась, подыскивая сравнение. Ее взгляд метался по столовой, как будто отыскивая подходящий предмет, годный для этого. Но ничего не находил. — В общем, место --">