Алексей Чайчиц - Достать со дна черствеющее сердце

будто ничего не произошло.

– Привет, что ты здесь делаешь?

– Привет, отдыхаю, как и ты.

Я ожидал от нее чего-то большего. Я был парализован ее хладнокровием и лаконичным ответом. Никаких эмоций ее лицо не выражало – только легкая издевка читалась в глазах.

Через пару секунд общения с Ханной мой образ самца рассыпался. Я стоял перед ней голый, переданный ей, я вновь был полон преклонения и ждал ее одобрения, ждал награды, как верный пес, который принес палку хозяину. Ханна это почувствовала. Крис стояла рядом, искоса глядя на нас и ожидая развязки.

Я пригласил их за свой стол, прогнал всех девушек. Я напоминал слугу или официанта, который старается угодить клиенту… Жалкое зрелище, лучше не смотреть. Ханна смаковала власть, но между нами теперь все точно было кончено. Я увидел это в ее глазах и манерах, в глазах друзей и Крис.

Перед смертью не надышишься. Я понимал, что план провален, но еще пытался делать вид, что он успешен. Фальши в этом было гораздо больше, чем в любом плохом спектакле.

Глава 25. Пепелище

Гуляю один. Выбираю маршрут, где не было нас, а значит, я не почувствую фантомные боли разбившейся вдребезги любви.

В наушниках играет лиричный, депрессивный рэп. Он еще сильнее вгоняет меня в тоску. Пробовал слушать что-то позитивное, но это так фальшиво… Я чужой на этом празднике жизни. Когда ты счастлив, слушаешь мелодию, а когда несчастен, вслушиваешься в слова, проникаешься ими, находишь в них себя самого. В этом сила треков, наполненных болью утраты. Веселых песен не так уж много, а грустными заполнены все прилавки.

Ловлю себя на мысли, что даже получаю удовольствие от того, как себя ощущаю. Может, Ханна именно это имела в виду, когда говорила, что страдание – особый вид удовольствия? Боль так глубоко проникает в клетки, что я ее почти не чувствую… Может, в этом суть?

Сижу на лавке, под ногами слякоть, она напоминает мне меня. Улыбаюсь, а через секунду еле сдерживаю слезы. В голове то и дело звучит вопрос: почему мне нельзя быть собой? Почему я обязательно должен играть какую-то роль? Почему?! Наверное, мир не идеален и я тоже. Жизнь – боль? Я часто подшучивал над другими, повторяя эту фразу, а сейчас так же шучу над собой. Хорошо, что самоирония еще не бросила меня, ха-ха, вот и шуточка сама собой нарисовалась.

Читаю книги, пытаюсь излечиться. Когда ты в депрессии, книги похожи на осень: каждый лист, упавший с дерева, приближает к зиме, а не лету. А знаете, что лучше всего помогает? Стихи. Пишу их взахлеб, много и точно.

Писать о страданиях так легко… Слова обретают необыкновенную красоту, когда тебе больно. Наверное, поэтому так много великих людей были так несчастны. Всегда вспоминаю Есенина и его стихи. Он творил через внутреннюю боль и одиночество, его успех был соткан из боли. Я не хочу подобного. Когда бездарно прожигаю жизнь и не могу написать ни строчки, значит, я счастлив. Это мой личный тест на депрессию.

Пусто.

Я пьян. Заливаю виски в надежде, что алкоголь убьет жалость к себе. Атмосфера веселья, музыка, огни, люди вокруг пируют, а я погибаю в собственном теле. В груди скребутся не кошки, там крысы и они беспощадны. Друг обнимает меня и кричит прямо в ухо: «Все будет отлично! Видишь этих телок? Они наши сегодня! Она того не стоит. Давай наливай».

Все как под копирку: копировать и вставить. Так и женщины забывают мужчин в компании подруг и бутылки вина. Со мной этот трюк не работает. Я был по ту сторону и так же подбадривал друга. А сам? Сапожник без сапог. Вижу, как на меня смотрят голодные дамы… Рыжие в постели очень темпераментны. Моя скорбь и слабость их не пугают, наоборот, они рады, ведь я, как раненый и больной зверь, оказался позади стаи и превратился в легкую добычу. Из льва – в антилопу. Закон природы.

Одна из тех, кто рядом, уже изрядно набралась. Ее подруга посматривает на меня в надежде, что выберу ее. Кокетничают, хихикают, я натянуто улыбаюсь. Обняла меня, спросила, где моя девушка, ведь у такого красавчика она, конечно, есть? Не важно, что я отвечу. Есть? Подвинется, ведь это не проблема. Нет девушки? Отлично, тогда сегодня я буду ею.

Обида во мне хочет вкусить чужой плоти, открывает все виды ощущений. Запах чужой, инородный… Это запах предательства, не иначе. Поцеловать? Только не это. Поцелуй интимнее секса. Я могу трахнуть, но не целовать. Сколько еще нужно выпить, чтобы этот барьер исчез? Все же нет, не могу. Не могу. Сломлен.

Не такой я видел любовь, не такую цену был готов --">