Валентина Савельевна Колесникова - Каждый может любить

От автора

- Я люблю тебя…

- Я хочу от тебя детей…

- Я беременна…

Эти слова должны вызывать трепет в душе и чувство радости, безграничного счастья, что теплой волной разливается по клеточкам нашего тела. К сожалению, для кого-то данные слова – приговор. Причем как для мужчины, так и для женщины. Лишь малая часть семей могут с чистой совестью сказать – мы счастливы. Именно “мы”, так как в моем понимании “семья” – это уже симбиоз взрослых, сформированных людей, знающих себе цену, совокупность мыслей и образов, поступков, которые определяют нас как личность.

Будьте счастливы.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

- Спасибо за поздравление, солнце… да, мне очень приятно… Да, праздную в тихой компании… Да, уже совсем старая стала – ужас просто… Да, Дима рядышком, обязательно передам привет…

Голос в трубке вызывал лишь слезы. Как часто мы остаемся одинокими в свой день рождения? Не думаю, что это распространенное явление. Шумные компании или тихие встречи – всегда есть кто-то, кто рядом. К сожалению, сегодня это не мой вариант.

Огни ночного города чаще всего вызывали чувство радости и предвкушение чего-то необычного, сегодня же слились единым пятном.

Летний ветер казался теплым и нежным, он словно обнимал за плечи, мягко подбадривая. Ночной Питер как всегда был прекрасен, сиял в свете фонарей и его мокрые после дождя улицы отражали разноцветные огни, окрашивая город и делая его еще более ярким. Мимо бежали люди, многие громко болтали, смеялись, я же медленно шла вперед, стараясь развеяться и как-то отвлечь себя от одиночества в собственный день рождения.

На самом деле этот праздник должен был пройти в компании любимого человека, за ужином в ресторане и бокалом красного полусладкого, но… Кое-что пошло не так.

В голове опять возникли воспоминания того страшного разговора… Я всегда думала, что моя жизнь стабильна, что на моем пути не может произойти ничего подобного, что человек, которого я безумно любила и к сожалению люблю до сих пор - не предаст. Хотя я даже не понимаю, предательство ли это… Он просто ушел. Сказал, что больше не любит…

- Нам нужно серьезно поговорить, - в тот момент его голос дрогнул. Я не понимала, чем могла быть вызвана такая тревога, поэтому сама испугалась, ощущая, как ускоряется сердцебиение. Мы присели за небольшой стол на кухне, он разлил нам чай, бросив в мою кружку два кубика сахара – знал, что я люблю, а затем долго молчал. Он смотрел мне в глаза, пытаясь что-то сказать, но я уже понимала, что нашей семье конец. Где-то на задворках сознания, где-то в его синих глазах, я видела, как тяжело ему сейчас и как он боится.

- Даша, - он сглотнул, а я замерла. Время тянулось до ужаса медленно, - я… Нам следует разойтись.

Внутри что-то надломилось.

- Почему? – голос не дрогнул, но рука дернулась. Нет, нельзя плакать.

- Я… Милая, я… Я влюбился… - он опустил голову, склонился над кружкой горячего чая, - я пытался побороть в себе это чувство, я обходил ее стороной, я пытался не общаться, но все впустую…

- Ты был с ней…

- Нет! – он вскрикнул, чуть не пролив чай, - я не мог предать… Предать таким образом, но я понял, что больше не хочу тебя обманывать. Да и себя тоже. Уже полгода только и думаю, что делать и как быть. Я больше не испытываю любви к тебе, отношусь как к другу, как к очень близкому другу, но той былой страсти – ее больше нет. Она знает о моей симпатии, и знает, что мы женаты… Даша, я не изменял тебе, и я понимаю, насколько подло поступаю, поэтому… Поэтому подпиши эти бумаги.

- Какие… какие бумаги… - в голове пустота. В горле ком… Сердце сейчас словно остановится – дикая боль в груди, словно пронзили стрелой насквозь. Тело не слушалось, стало ватным, и сдерживать слезы уже не выходило. Я ощущала, как по щекам прокатились теплые, солоноватые на вкус капли.

- Это бумаги на развод. Я… я уже давно все подготовил… У нас нет детей, а совместное имущество… Я все оставлю тебе. В этих бумагах я оставляю тебе нашу квартиру, художественную студию и все, что находится в ней. Прости меня…

Я подняла голову, посмотрев ему прямо в глаза. Дмитрий Сергеевич плакал, его руки тряслись, и он не знал, что делать дальше.

Я не помню, как поставила роспись, не

--">