Кристи Уэбстер , Никки Эш - Очевидная ложь

лестнице, мы не раз споткнулись, а потом брат помог мне забраться в «‎Porsche»‎. По дороге на виллу меня затошнило. И вот-вот должно было вырвать, когда Арис, наконец, остановился. Он стащил меня с сидения и поволок в дом. Почувствовав запах лимонов, я застонал. Значит, ко мне наведывалась горничная и убрала все после моего прошлого приступа ярости. Все заменили или привели в порядок. Я сжал кулаки, почувствовав желание снова тут все разнести.

— Чувак, — простонал Арис. — Ты должен прекращать громить свою виллу. Знаешь, сколько мы уже денег вбухали в ее ремонт? Я думал, мы оба оставим это в прошлом.

Но я никогда не смогу забыть.

Талия.

Как она испарилась, черт возьми.

— Она мертва, — выдохнул я, хоть слова и застревали в горле.

— Ты не знаешь наверняка, — вздохнул Арис.

— Она мертва.

Проворчав что-то, он кинул меня на диван. Похоже, я потерял сознание, но очнулся, услышав писк микроволновки. От приятного аромата у меня заурчало в желудке. Спустя мгновение Арис поставил мне на стол тарелку с разогретой пиццей.

— Поешь, мужик. Ты же чахнешь.

— Я не голоден, — пожал я плечами.

Скрестив руки на груди, брат посмотрел на меня серьезным взглядом. Закатив глаза, я взял кусок пиццы. Боже, как поменялись наши роли. Арису втайне нравилось, как мне казалось, заботиться о старшем брате, пока я барахтался, захлебываясь в чертовых страданиях. Я бы даже сказал, что он наслаждался, но озабоченное выражение глаз, так похожих на мамины, не лгали. Потому я жевал долбаную пиццу.

— Мне и правда пора, — пробормотал Арис. — Жаль оставлять тебя в таком состоянии, но Селена может быть еще той стервой.

— Супружеская жизнь, — усмехнулся я.

— Пока нет, — тихо рассмеялся он. — А может, вообще никогда.

— Ты купил ей чертов дом, — я почесал подбородок. — Наверное, я чего-то не понимаю?

— Да, именно, — отозвался он с улыбкой, в его глазах плясали смешинки.

— Ну и черт с тобой. Меня туда не приглашали.

— Ты был слишком погружен в отчаяние. Думаешь, я хочу тыкать тебе в лицо своим счастьем с Селеной и тут же побегу приглашать, когда ты тут убиваешься? Черт, нет, конечно. Может, ты и придурок, но я не собираюсь так над тобой издеваться.

Я снова откусил кусок пиццы, а потом проглотил и нахмурился.

— Только не говори, что позволил ей участвовать в дизайне интерьера.

— Кухню она оформила в стиле морских раковин, — Арис вздрогнул.

— Боже, — я усмехнулся. — Mamá перевернулась бы в могиле.

Мы оба моментально посерьезнели.

— Я скучаю по ней, — пробормотал Арис. — Так сильно, черт возьми.

Меня же одолевали смешанные чувства. Она изменила моему отцу. Конечно, он мог быть мудаком. Как и я. Но заслужил ли отец измены на протяжении десятилетия? Заслужил ли пулю из-за того, что был зол, узнав о романе жены? Отец явно не должен был лишаться способности ходить только потому, что мама не смогла удержаться от секса с чертовым Найлзом Николаидесом.

А вдруг то же самое случилось с Талией? Могла она сбежать с тайным любовником?

Никто не знал, мать вашу. И я в том числе.

— Может, когда тебе будет не так хреново, ты заскочишь к нам на ужин. Дашь Селене несколько предложений по декору.

— Возможно, — проворчал я. Хотя мы оба знали, что я не покину отель ради того, чтобы дать какой-то совет шлюхе брата, мечтавшей выйти за него замуж.

Арис вышел из комнаты, но вскоре вернулся со стаканом узо. Улыбнувшись, он поставил его рядом с тарелкой.

— Мое предложение мира.

— Кто же знал, что ты можешь быть таким милым, брат?

— Кто-то должен заботиться о твоей депрессивной заднице, — усмехнулся он.

Я залпом осушил стакан и со стуком поставил его обратно.

— Так ты уходишь?

— Да, ухожу. Увидимся завтра.

— Появились какие-нибудь зацепки?

Арис снова помрачнел.

— Если бы появились, ты бы узнал первым, — он тяжело вздохнул. — Мы найдем ее, Костас.

Лишь кости в канаве.

Или свисающие с чана с кислотой волосы.

А может, кольцо с увесистым бриллиантом на дне моря.

Именно так мы найдем Талию в один прекрасный день.

Я презирал себя, ведь с каждым днем терял веру в то, что мы найдем ее живой. Прошло уже столько времени. Мать Талии была в отчаянии. Феникс чертовски близок к сумасшествию. А я просто уничтожен, черт подери.

Год.

Гребаный год.

И лучше мне не становилось. Только хуже и хуже.

— Если хочешь, чтобы я остался и --">