Юлия Комольцева - Подозреваются в любви

Юлия Комольцева Подозреваются в любви

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ

А потом раздался стук входной двери, и в дом ворвался свежий ветер.

— Мам! Пап! Смотрите, чему я Рика научил!

Оба возбужденно подпрыгивали в прихожей — лохматый пес неизвестной породы и мальчуган лет двенадцати.

— Ну, гляньте! — нетерпеливо притопнул он ногой.

— Иди завтракать, в школу опоздаешь, — крикнула сыну Даша, не оборачиваясь от плиты.

Андрей пошире раскрыл дверь в кухню.

— Иди сюда, покажите, — позвал он.

— Остынет все! — взметнулся сердитый женский крик.

Дашка резко повернулась к мужу.

Мгновение супруги смотрели друг на друга в упор. В глазах Андрея был мягкий упрек и усталость. Взгляд Даши был полон злобы.

Спустя минуту за столом раздавалось только постукивание вилок и обиженное сопение мальчика. И вот еще — вода по-прежнему ворчала в кране.

В полдень возле его офиса на Смоленке остановилась замызганная «копейка». Вышли двое. Тот, что помоложе, бойко подскочил к входу и замер, придерживая дверь. Его пожилой спутник достал из портфеля какие-то бумаги, тщательно спрятал их во внутренний карман пиджака, отдал портфель водителю и только тогда, удовлетворенно оттирая пот со лба, двинулся к зданию.

Андрею захотелось плюнуть сверху на его безупречную лысину.

Нет, не достать.

Это они его сейчас достанут.

Или — показалось? Может, просто клиенты. Один — молодой да бойкий, холуй при барине, гора мышц, втиснутая в безликий черный костюм. Вот запарился, должно быть… Ну, и собственно барин, тот что совершенно и окончательно лыс — степенный и важный. Приехали по делу, переговоры, то-сё. Леночка им какава подаст, Славик лапшу на уши будет вешать, а он — Андрей — просто поприсутствует, посмеется над своими нелепыми подозрениями. Мысленно. Просто обхохочется. И эта злость, и эта растерянность, и эта — черт ее дери! — тоска, — взявшись за руки, убегут от беззаботного его хохота.

— Ну, конечно, это клиенты, — сказал Андрей вслух.

Кажется, подобная чушь называется аутотренингом. Только вот не ездят его клиенты на «копейках», не поддерживают отечественного, блин, производителя. Деталька незначительная, и все же… Слишком уж гармонично вписывается в общую картинку.

Андрей выбросил окурок в форточку и отошел от окна. Включил зачем-то компьютер, пощелкал мышкой. Плюхнулся в кресло со всего размаху и покрутился до тошноты.

Ждать он никогда не умел.

Он умел зарабатывать деньги. Умел подтянуться на одной руке двадцать с половиной раз. Умел брякнуть что-нибудь совершенно не к месту. Умел не замечать времени и удивляться, что настольный календарь внезапно похудел. Умел прикипать к людям — раз и навсегда.

Но ждать Андрей Борисович Комолов не умел, и потому стук в дверь застал его врасплох. Андрей резко остановил все еще вращающееся кресло и, едва не выпав из него, пробасил:

— Входи!

В дверь просунулась гладкая голова Леночки. Андрей подозревал, что волосы у его секретарши навеки погибли под тоннами геля.

Голос ее был под стать прическе — ровный да гладкий.

— Андрей Борисович, к вам посетители.

Хоть бы раз назвала она его просто Борисычем! Ей-богу, стало бы легче! Нельзя, чтобы собственная секретарша так раздражала…

— Ну, пускай, посещают, — он махнул рукой, — ни с кем меня пока не соединяй, лады?

«Лады», — улыбнулась бы любая нормальная девка на ее месте. А эта в ответ:

— Хорошо, Андрей Борисович.

Так и не вошла.

«Уволю!» — решил он, не желая думать о том, что причина его раздражения вовсе не Леночкин безупречный слог и ее прилизанные волосы.

Лысый вошел первым, улыбаясь Андрею.

— Кузьмичев, — представился он, — Павел Карпович.

«Карпович, а улыбка-то акулья», — мелькнуло в голове у Андрея.

Второй представляться не стал, замер у двери.

— Давно мечтал с вами познакомиться, Андрей Борисович, — осклабился Кузьмичев.

— Очень рад, что ваша мечта сбылась, — пробурчал Андрей, уже четко понимая, что надежды никакой не осталось.

Предчувствия его оправдались, нюх его не подвел, сам себя Андрей Комолов загнал в угол. Сам виноват.