Юлия Дитрих - Под шелест полыни

родственников, которых нужно избегать. Ничто больше его не отвлекало. В сухом остатке у Глеба осталось одно только чистое, ничем не прикрытое горе.

Тишина и спокойствие старой станции подчеркнули пустоту в жизни Глеба. И эту пустоту заполонила… Кира.

Одновременно естественно и в то же время мучительно мысли о жене не давали Глебу покоя. Чувство несправедливости накрывало волнами и топило его в безучастной и бескрайней, как море, тоске. Это чувство следовало за Глебом по пятам днем и ночью. Особенно ночью…

Глеб понял, что не спит уже вторую неделю. Его преследовали сны наяву. По ночам в темных углах дома он стал видеть то, чего не было и быть не могло. Он не на шутку испугался и поехал в деревню, купить успокоительное или, на крайний случай, выпивку.

Что удастся достать. Мне нужно поспать…

В деревне Глеб узнал, что самогон можно купить у братьев Тыровых, ну, а за «спокоительным» его отправили к Прокофьевне.

− Синяя хата на том конце, за овражком, − направил Глеба веснушчатый пацаненок.

Уже через минуту Глеб входил в низенькую дверь. В сумрачной комнате возле длинного стола стояла сухонькая женщина. Открывшаяся сцена так напоминала Глебу «В гостях у сказки», что он хмуро усмехнулся.

Зачем я здесь? Это шутка какая-то. Здесь нет того, что мне нужно.

− Здравствуй! Входи, что ж двери перегородил.

Голос у хозяйки дома оказался неожиданно звонкий. Глеб даже растерялся. Прокофьевна обернулась на застывшего истуканом на пороге гостя:

− Ну, что, проходить будешь? Или домом ошибся?

− Не ошибся. Я к вам, – решился, в конце концов, Глеб.

Несмотря на полуденное солнце, в комнате было сумрачно и прохладно. Хозяйка коротким жестом указала на стул во главе стола. Глеб молча сел.

Прокофьевна к делу переходить не торопилась. Ловкими движениями в каменной ступке она перетирала терпко пахнущие коренья.

Глеб сидел и продолжал в уме отчитывать себя. Зачем он сюда пришел? Он ожидал, что увидит здесь что-то вроде аптеки, а никак не домовую кухню средневековой ведьмы. Голова его была странно пуста. С одной стороны, он понимал, что пришел напрасно. А с другой стороны, впервые за долгое время он испытывал странное успокоение. Глубокое и настоящее умиротворение. Это чувство было так неожиданно и так сильно, что Глебу было страшно двинуться.

На секунду Прокофьевна перестала толочь и посмотрела на гостя. Ее бледно-голубые и чистые, как кристаллы, глаза казались молодыми и никак не вязались с морщинами на ее лице. И хоть она ничего не говорила, у Глеба все же возникло ощущение, что видит знахарка гораздо больше, чем ему бы хотелось.

Глеб не знал, что сказать и с чего начать. Но и это казалось ему неважным. Небольшого роста, хрупкая, с необычайно прямой осанкой хозяйка дома спокойно продолжала свое дело. Лицо ее было светлым, испещренным глубокими морщинками. Глебу она почему-то нравилась.

«Сколько ей лет? Семьдесят, восемьдесят?» – гадал он.

Еще через минуту Прокофьевна отложила толкушку и сказала:

− Снадобье дам тебе завтра, сегодня ты должен поспать. Иди на двор, там направо сарай, поднимись по лестнице, сено сухое. Ложись. Утром разбужу.

Мягкие, но уверенные распоряжения Прокофьевны Глеба не убедили:

− Мне снотворное нужно. Я без него не засну.

Глаза женщины зажглись улыбкой:

− Иди, милый, ложись. Обо всем остальном завтра беспокоиться станем. Успеется.

И Глеб решил не сопротивляться.

А да какого черта! Если она думает, что я смогу уснуть, я готов попробовать.

Чем-то эта старая женщина его подкупала. В высветленных временем глазах он видел искренность. Он не чувствовал в ней лукавства «продавцов веры».

Глеб зашел в большой деревянный сарай. Прикрыл за собой высокую створку ворот и с минуту постоял, давая глазам привыкнуть к сумеркам. Потом увидел ведущую под крышу лестницу. Забрался по добротно сколоченным деревянным ступеням наверх и улегся. Сено было колким и душистым.

Через щели в стенах сеновала проникали редкие лучи солнца. В их призрачном свете пылинки танцевали задумчивые па. Глеб думал: «Что же сделать, чтобы избавиться от воспоминаний хотя бы на время?». Со смерти Киры прошло больше полугода, но для него ничего не поменялось. Впрочем, нет, кое-что изменилось. Он больше не ждал, что она вот-вот войдет в дверь. Или что он проснется утром, а она тихо дышит рядом, и длинные светлые волосы, вот такого же цвета, как эта солома, --">