Юлия Дитрих - Под шелест полыни

«Милый мой Ванюша!

Получила долгожданную весточку. Отчего, сынок, пишешь так редко? Знаешь же, я ночей не сплю. Каждую минуту думаю о тебе. Как ты там? Все ли хорошо?»

Из письма сына Наталья знала, что его часть находится в состоянии полной боевой готовности, однако пока ребят никуда не отправляли.

Но ведь это значит, что отправить могут в любой момент? И что же тогда?

Что тогда?

Страшный вопрос наваливался на Наталью, становилось все тяжелее дышать, пока не стало совсем невмоготу. Никак было не выкинуть из головы мысль: «Что же тогда?». Думать об этом было страшно, не думать − невозможно. Холодным тугим комком становилось в груди материнское сердце. Наталья свернула недописанное письмо, поднялась и вышла в коридор.

Поезд спал. Наталья шла по длинным коридорам мимо одинаковых, как братья-близнецы, дверей. Это были те редкие мгновения, когда коридоры пусты, а купе безмолвны. В другой день это было бы самое спокойное время для старшей проводницы. Но не сегодня. Сегодня ей казалось, что если она додумает оборванную мысль о Ванюше, если найдет верный ответ на вопрос о той страшной «готовности», то все должно как-то да разрешиться. Как-нибудь, да обойтись.

Мимо одинокой фигуры в коридоре четвертого вагона Наталья Ивановна уже было прошла мимо. И совершенно случайно, в последнее мгновение, взгляд проводницы упал на стоящую у окна женщину.

Наталья резко остановилась:

− Что с вами? Вам нехорошо?

− Мне нездоровится. − с трудом, хриплым голосом ответила пассажирка.

Она едва держалась на ногах. Наталья Ивановна разглядела серое изможденное лицо, глубоко завалившиеся глаза, распластанные по вискам завитки волос. Не укрылось от ее взгляда и то, как тяжело пассажирка опирается на стену и как кутается, несмотря на жару, в длинную вязаную кофту. «Да ей не просто нездоровится», − подумала Наталья. Она бросила взгляд на часы. Стрелки на циферблате, как поднятые руки, словно сдавались в плен. А значит, остановка нескоро, впереди целая ночь.

− Идемте со мной. В служебном купе есть аптечка. − решительно сказала она.

Пассажирка тяжело оторвалась от стены, качнулась. Постояла с закрытыми глазами и только потом кивнула:

− Идемте.

В своем купе Наталья Ивановна усадила больную на полку и в ярком освещении разглядела ее получше. Глаза у пассажирки большие, темно-синего цвета, в точности зрелая черника. Черные брови вразлет. Смоляные волосы убраны в тугой пучок. Пассажирка оказалась моложе, чем показалось Наталье в полумраке коридора. «Красивая, − подумала Наталья. – Бледная только, как смерть».

Наталья помогла пассажирке снять кофту, достала пару подушек. Уложила больную и накрыла одеялом.

− Как вас зовут? – спросила проводница.

− Меня… Вера. − сипло ответила пассажирка.

− А меня − Наталья Ивановна, − представилась Веденеева. – давай, перейдем «на ты»? – спросила она.

Вера еле заметно кивнула.

− До какой станции едешь? − спросила проводница.

− До конечной.

− А когда заболела? – не оставляла расспросов Наталья.

− Сразу, как в поезд села.

− Сейчас я, Вера, за кипятком схожу. Питье тебе сделаем. Ложись-ка. Во-от так…

Наталья накрыла Веру одеялом. Потом взяла со стола чайник и вышла в коридор к титану, набрать горячей воды. Вера бессильно откинулась на подушки. Так плохо ей не было давно. Суставы выворачивало, в висках стучало, а перед закрытыми глазами лицо проводницы, доброе и немного удивленное, то становилось четким, то снова расплывалось. Вскоре Наталья вернулась и захлопотала около больной. Заварила каркаде, накрыла стакан блюдцем и, пока чай настаивался, достала аптечку, раскрыла ее и задумалась.

Чем эту бедную Веру лечить-то? Одно дело – каркаде с медом, другое дело − лекарства. Как там было? Не навреди?

Ладно, температуру сбить нужно, как ни крути.

Такой простой вывод Наталью успокоил, она достала из коробки таблетки.

Подсвеченный настольной лампой чай переливался всеми оттенками багряного. Наталья сдобрила чай щедрой ложкой меда, заботливо перемешала и протянула Вере.

С нарастающей тревогой Наталья наблюдала, как всего за час ухудшилось состояние ее подопечной. До ближайшей станции еще долго, а Вера уже два раза впадала в забытье. Теперь она лежала, откинувшись на влажные подушки. Со лба по-прежнему катились крупные капли пота. Вера тихо и беспокойно бредила.