Галина Милоградская - Липовый мед (СИ)

Luchien Липовый мед

1. Прошлое и будущее

Майский вечер опьянял ароматом цветущей акации, в которой утопал южный город. В окнах панельных девятиэтажек постепенно гас свет, и только пара фонарей вдоль дороги ещё горела, изредка моргая. Последний трамвай отгремел, уходя в депо, и пара, бежавшая за ним, остановилась, оглушительно хохоча.

— Ну всё, — заявил молодой человек, притягивая к себе девушку, которую держал за руку. — Теперь ты точно останешься у меня ночевать!

— Ты это специально подстроил! — упрекнула она, шутливо ткнув его в бок. Но спорить не стала — эту ночь она хотела провести с ним. Их последнюю ночь перед его отъездом. От одной только мысли, что завтра её Кот уедет, перехватывало дыхание, но Алиса держалась, твёрдо пообещав себе, что вдоволь наревётся завтра, а сегодня насладится каждой минутой вместе. А когда он поцеловал её, крепко, жарко, так, как только он один и умеет, желание о чём-то думать пропало, вытесняемое другим, более осязаемым.

— Мне надо позвонить маме, чтобы не волновалась.

Алиса с трудом заставила себя отстраниться, тяжело дыша.

— Тётя Света знает, что ты со мной, — прошептал Кот, прежде чем вновь потянуться к её губам. И с этим Алиса тоже не стала спорить. Они росли вместе, учились в одной школе, и когда к выпускному Костика начали встречаться, ни у кого и сомнения не возникло, что это — навсегда. Костик, или просто Кот, и Лиса Алиса — эти прозвища прилипли крепко и словно связали ещё сильнее.

— Но позвонить всё равно нужно, — непререкаемым тоном заявила Алиса, вновь сплела их руки и потянула к ближайшему таксофону, спрятавшемуся в тени густых лип.

А потом была ночь, принадлежащая только им двоим. Сбивчивый шепот, признания и обещания. А ещё — страсть, что не выпускала из постели до рассвета.

— Кот, — прошептала Алиса, глядя, как сереет за окном. Он что-то неразборчиво промычал, лежа на её животе и задумчиво поглаживая гладкую, нежную кожу бедра. — Ты же быстро меня заберёшь, правда?

— Конечно. — Он приподнялся, сверкнув в темноте глазами, и коротко поцеловал чуть выше пупка. — Как только получу работу, о которой говорил дядя Толик, сниму квартиру и сразу за тобой. Разве я смогу прожить без своей Лисы?

— Кто тебя знает, — хмыкнула Алиса, протяжно выдохнув, когда его губы начали опускаться поцелуями вниз. Она запустила руку в его волосы, мягко провела по ним и тут же резко вцепилась, оттягивая и заставляя поднять голову: — Я тебя убью, если не появишься через месяц! Понял?

— А знаешь, — протянул он, лениво улыбнувшись, — я люблю, когда ты злишься.

— Извращенец! — фыркнула Алиса, отпуская руку и вновь растворяясь в умопомрачительных ощущениях, что дарили его губы и язык.

Проводы были короткими: Костя и Алиса проспали, и если бы не сосед, решивший начать сверлить в одиннадцать утра прямо над головой, поезд в Москву ушёл бы без Кости. А так они оба подскочили и бросились натягивать одежду, обмениваясь коротким:

— Где билеты? Ты точно их положил?

— Лис, а где мой паспорт?

— Куда ты кладёшь ключи, мне надо оставить их соседке!

Поймав первую попавшуюся машину, оказавшуюся новенькой семёркой, они упали на заднее сидение, то и дело нервно поглядывая на часы и уговаривая водителя поторопиться. Короткие, крепкие объятия, долгий поцелуй и взмах руки: Костя успел в последние минуты.

— Я люблю тебя! — крикнул он, стоя за проводницей и махая рукой. — Месяц, Лис! Один месяц!

А она стояла, глотая слёзы, глядя, как выползает из вокзала длинный сине-красный хвост, увозя её любимого в такую далёкую и страшную Москву…

* * *

Пятнадцать лет спустя

— Константин Андреевич, подождите! — тощий, как жердь, молодой человек в костюме, висящем на нём мешком, попытался перегородить дорогу, но тут же был оттёрт двумя неразличимо одинаковыми мужчинами, пока тот, кого они охраняли, быстро шёл мимо, не глядя по сторонам и не отнимая телефон от уха. Стеклянные двери бесшумно распахнулись, охрана шагнула следом, оставляя очередного просителя на улице.

Константин Андреевич Жаров входил в десятку «Форбс Россия», возглавляя собственный медиа-холдинг «Русмедиа» на протяжении последних десяти лет. Тридцатипятилетний холостяк, харизматичный красавец, жёсткий руководитель — эпитеты менялись в зависимости от издания, решавшегося напечатать очередную --">