Андрей Дмитриевич Карелин - Белая роза пустыни (СИ)

продолжается, хотя я уже зеваю. – Вон ты еле на ногах стоишь.

«Я требую продолжения банкета», хочется мне сказать, но я согласна с Толиком. Я перетусовалась. Пора возвращаться домой, в свою уютненькую квартирку к мамочке и начинать готовиться к институту.

– Кстати, а какое сегодня число? – Зачем-то спрашиваю я.

– Не знаю, – качает головой Татьяна. – Середина июня.

– Спасибо, – отвечаю. «Так ещё ж всё лето впереди. А я уже скучаю по институту, по лекционкам, по холодам, по осени и по зиме. Переотдыхала я в этом году на море это однозначно. Хочется назад, хочется поскорее в холод.

– Пока, – целую в щёчку Танюху и Артёма и запрыгиваю в Толину газельку. Она уже такой родной и привычной для меня стала. Другой машины и не надо, только бы в ней был кондиционер, коробка автомат и вай-фай с зарядкой. А так – идеал.

Пока Толя прощается со своим друзьями, я натягиваю трусики, давно я их не надевала. А следом юбочку и футболку, которая пролежала здесь всё время ни разу не ношенная.

Так не привычно снова носить одежду. Похоже, я с радостью бы навсегда осталась нудисткой. Значит это моё. Но нет, не сейчас, быть может, в следующей жизни, в этой жизни я слишком стеснительная.

– Поехали, – машет на прощанье своим друзья Толик и садится за руль. Взвывает мотор и газелька тихо срывается с места и катится по грунтовой дороге. Я зеваю, и у меня от этого слезятся глазки.

– Спи Юлечка, – шепчет мне Толик.

– Нет, – это от яркого солнышка, смотрю на горизонт, как оно катится к закату, а мы едем в его сторону.

«Уезжаем в закат», думаю я. А на душе так тихо и так спокойно. Ещё и по радио играет старая ностальгическая мелодия: «Гудбай Америка» не помню, кто поёт, но качество как на старом кассетнике.

– Вернёмся сюда в следующем году? – Жмурится от солнца Толик.

– Угу, – киваю я. Хотя понятия не имею, где я буду в следующем году, и что я буду делать.

– А ты не думала о жизни, – вдруг тянет его порассуждать. – Кем ты хочешь стать?

– Нет, не думала, – и зачем я вру, я же тысячи раз об этом думала.

– Врёшь, – как обычно читает он мои мысли.

– Конечно вру, думала, – улыбаюсь я.

– Ну-у-у!

– Что ну?

– Ну-у-у, рассказывай. Мне же интересно, что у тебя в голове.

– А ты не будешь смеяться? Ты же понимаешь это просто мечты.

– Нет, не буду, обещаю. Выслушаю и слова не скажу, – качает он головой.

– Я всегда мечтала стать мамой, мечтала о семье и о детках, минимум о троих, а там как Бог даст.

– Даже когда ты была лесбиянкой?

– Даже когда я была лесбиянкой… – повторяю за ним и поправляюсь. – Да что я такое говорю, я и сейчас немножко лесби, – улыбаюсь ему.

– А от кого ты собиралась детей заводить, когда была «розовой».

– Ой, да это не проблема… главное я всегда мечтала быть мамочкой и заниматься детками, даже подумывала о работе в детском садике или младшей школе. Но на такое я пока не готова.

– А кем ты собираешься работать?

– Тут два варианта: или по специальности пойду, – говорю. – Или в маникюрный салон, мне там всегда рады.

– Будешь маникюр, педикюр делать… – говорит Толик.

– Ага, мейк, волосы могу покрасить, мне всегда нравилось создавать красоту своим руками. Я с двух лет красилась.

– Да ладно, – не верит он.

– Брала у мамки косметику и разрисовывалась перед зеркалом, я всегда мечтала быть красивой.

– Хоть эта твоя мечта исполнилась, – берёт он меня за руку.

– Спасибо, – шепчу я.

Солнце касается горизонта и становится тихо-тихо, и только ветер колышет ночной ковыль. Мне кажется, я видела это во сне. Тишину нарушает лишь одинокий рингтон моего мобильника. Сообщение. Интересно от кого оно? Лениво беру телефончик и прищуриваюсь. Вика прислала что-то по вайберу. Открываю и смотрю – фотография.

Присматриваюсь и не могу понять что это. Какой-то градусник лежит на столике, а на нём вместо цифр белые и серые полоски. Несколько секунд я туплю как обычно, а после до меня допирает.

– Толенька! – радостно кричу я и кидаюсь к нему целоваться. Обнимаю его, глажу по волосам,

--">