Сесилия Ахерн - Postscript

Сесилия Ахерн Postscript

Cecelia Ahern

Postscript

© Cecelia Ahern, 2019

© Оформление суперобложки Holly Macdonald, Harper Collins Publishers Ltd, 2019

© Shutterstock.com, иллюстрации на суперобложке

© Фото автора Barry McCall

© Меленевская Э. Д., перевод на русский язык, 2019

© Издание на русском языке. ООО «Издательская Группа «Азбука-Аттикус», 2019

Издательство Иностранка®

* * *

Поклонникам «P.S. Я люблю тебя» по всему миру с самой сердечной благодарностью

Дорогие читатели!

В октябре 2002 года, несколько дней спустя после того, как мне исполнился 21 год, я начала историю, которая переменила мою жизнь. Изливая душу в «P.S. Я люблю тебя», смеясь и плача над своими словами, над историей, за которую я и взялась-то для самой себя, я представить себе не могла, какой отклик она вызовет по всему миру и как повлияет на меня.

И теперь с особым чувством я предлагаю вам продолжение этого романа, «Postscript» – своего рода постскриптум к нему. Я задумала его, чтобы выразить мое огромное уважение всем читателям и поклонникам первой книги, чтобы еще поговорить о Холли Кеннеди, какой она стала через семь лет после смерти Джерри, и посмотреть, как я изменилась за это время как писатель.

Заново открыть для себя своих персонажей – глубокий эмоциональный опыт. Я словно воссоединилась с людьми, сыгравшими важную роль в моей прошлой жизни. И пожалуй, писать эту книгу мне было сложнее, чем многие другие, ведь на мне была большая ответственность перед всеми читателями, для кого так много значит «P. S. Я люблю тебя».

Я очень горжусь этой историей и надеюсь, что вам понравится и встреча со старыми друзьями, и знакомство с новыми персонажами, что вас тронут и увлекут повороты их жизненного пути.

Писать эту книгу было огромным счастьем для меня, и я от души надеюсь, что на ваших книжных полках она займет то же особое место, что и в моем сердце.

Сесилия Ахерн

Пролог

Целься в Луну, – даже если промахнешься, окажешься среди звезд.

Эти слова выбиты на могильной плите моего мужа. Он часто их повторял. Оптимист и жизнелюб, он то и дело выдавал такие мобилизующие фразы, словно подпитывался их энергией. На меня его позитивные призывы совершенно не действовали – пока муж не умер. Я расслышала их по-настоящему, только когда он заговорил со мной из могилы. Вот тогда я их прочувствовала. Поверила им. Уцепилась за них.

Целый год после смерти мой муж Джерри продолжал жить: раз в месяц я открывала письмо от него. Слова в подарок, весточки-сюрпризы. Кроме них, у меня ничего не осталось. Речь не звучащая, а записанная. Его мысли, движения его ума, мозга, управлявшего телом, в котором билось сердце. Слова значили: жизнь. И я хваталась за них, стискивала в руках, да с такой силой, что костяшки белели, а ногти больно впивались в ладони. Держалась за них так крепко, словно они были всем.

Сейчас семь вечера. Первое апреля – никому не верю. День дураков упивается свежим светом. Вечера сделались длиннее. Весна лечит после резких, хлестких, злых пощечин зимы. Раньше я боялась весны. Зима, в которой так легко укрыться, была мне больше по сердцу. Тьма давала иллюзию, что я окутана вуалью, размыта, выведена из фокуса, почти невидима. Я растворялась во тьме, радуясь, что день скоротечен, а ночь длинна. В сгущающихся сумерках мне слышался отсчет секунд перед тем, как я проваливалась в вожделенный сон. Но теперь я открыта свету. Он нужен, чтобы меня не утянуло назад.

Мое превращение похоже на шок от погружения в ледяную воду. Сначала невыносимо хочется завизжать и скорее выскочить, но чем дольше ты там остаешься, тем больше привыкаешь. Холод, как и темнота, – обманчивое утешение, с которым не хочется расставаться. Но я сумела выбраться: бешено работая ногами и руками, вынырнула на поверхность. С посиневшими губами, стуча зубами, оттаяла и снова вошла в мир.

На границе дня и ночи, зимы и весны, в месте перехода… На кладбище, которое считают местом последнего упокоения, под землей все не так безмятежно, как на поверхности. В глубине, в деревянных объятиях гроба, тела меняются – природа берется за них всерьез. Даже в состоянии покоя тело не остается прежним, постоянно трансформируется. Тишину прерывает лишь детский смех где-то неподалеку. Дети то ли не понимают, в какое междумирье попали, то ли им все равно. Скорбящие хранят молчание, но их страдание – не молчит. Рана скрыта внутри, но ты-то ее --">