Виктория Лейтон - Всё выше (СИ)

переводили разговор в другое русло. Отец в свою очередь сделал все, чтобы мы с сестрой не ощущали дефицита любви и внимания – только повзрослев, я стала понимать, каких усилий стоило ему выполнять свои обязанности, попутно делая то, что всегда делала мама.

Наверное, после этого в его жизни были и другие женщины, но он так и не женился, хотя, если честно, я была не против – папа как никто другой заслуживает счастья. Но, так или иначе, все сложилось, как сложилось.

Мы были счастливой семьей – жили в достатке и любви, раз в год ездили отдыхать на Гавайи и каждые выходные устраивали барбекю на заднем дворе нашего сада. Так продолжалось пятнадцать лет, пока…

- Они в безопасности, - Майкл кладет руку мне на плечо. – И ты тоже.

«Ты удивила меня, Лиззи» - прищурившись, усмехнулся он, прежде чем выйти из зала суда. – «Коварная девочка… Я возьму это на заметку».

- Остаток своих дней он проведет за решеткой, тебе нечего бояться.

Я грустно усмехаюсь.

- И поэтому вы сделали меня Дианой Гордон и отправляете в Нью-Йорк.

Мы проезжаем Двадцать Седьмую улицу, и останавливаемся на светофоре как раз напротив итальянского ресторанчика, где по пятницам я встречалась с подругами.

- Пока мы не поймаем всех членов банды, лучше затеряться.

Ага, лет на пять.

Майкл говорит убедительно, ему хочется верить, и я верю.

Всю дорогу до аэропорта я смотрю в окно, отпечатываю в памяти знакомые места, прекрасно понимая, что вряд ли когда-нибудь сюда вернусь. Главное, не раскисать. В конце концов, я буду жить в Нью-Йорке, городе, о котором мечтает едва ли не каждый третий американец. И у меня куча новых возможностей.

Уайт провожает меня до самого терминала, по-родственному обнимает на прощание, даже целует в щеку и обещает звонить и сообщать новости о родных. Я долго смотрю ему вслед, до тех пор пока он не растворяется в пестрой толпе. Глубокий вдох, шаг навстречу, и здравствуй, новая жизнь.

Я с легкой тревогой наблюдаю, как сотрудница аэропорта за стойкой изучает мой новый паспорт. Совершенно настоящий – комар носа не подточит. И все равно немного страшно.

- Приятного полета, мисс Гордон, - улыбается она.

Я смазанно киваю, и думаю, что еще нескоро привыкну к новому имени.

В самолете я заказываю виски с колой, в надежде, что это поможет немного расслабиться. Пассажиров мало, салон полупустой, и все поглощены своими делами. Разглядывая своих немногочисленных попутчиков, я вдруг задумываюсь о том, а какие тайны имеются у каждого из них? Никто из пассажиров даже не догадывается, что я, Элизабет Палмер, тьфу, Диана Гордон лечу в Нью-Йорк по новым документам, скрываясь от возможной мести криминальных «шишек» - никто даже понятия об этом не имеет. Интересно, что скрывает вон тот представительный седовласый мужчина в стильных очках? А эта красавица-блондинка в дорогом костюме? Пока я прикидываю, какие скелеты в шкафу могут быть у каждого из них, стюардесса приносит мой виски.

- Прошу, мисс.

- Спасибо, - улыбаюсь я.

Если вдуматься, позитивные моменты есть практически в любой ситуации, а конкретно в моей, это то, что сейчас я лечу в Нью-Йорк; могу заняться тем что захочу и, возможно, наверстать упущенное. А еще у меня есть сто тысяч. Для меня, в той, прошлой жизни зарабатывающей девятьсот баксов в месяц (ну не ценят в наши временя библиотекарей), сумма астрономическая. Я никогда не была транжирой, впрочем, как и скупердяйкой, и сейчас мне хочется совершить какое-нибудь безрассудство – надо же как-то снимать стресс, в конце концов.

А что если снять на пару ночей президентский люкс в «Плазе»? С золоченой кроватью на надувном матрасе размером с футбольное поле, роскошным джакузи и баром, балконом с видом на Манхеттен… Я мечтательно закрываю глаза и на несколько минут забываю и о недавнем судебном процессе, и обо всех моих неурядицах. А еще я обязательно куплю что-нибудь в «Тиффани», том самом, перед витринами которого героиня Одри Хепберн каждое утро кушала сэндвичи.

Может, Уайт прав, и все действительно не так уж плохо? В конце концов, по большей части моими усилиями (вернее, показаниями) опасный преступник оказался за решеткой и пробудет там до конца своих дней.

--">