AlmaZa - Полтора метра счастья (СИ)

Первый вечер

В двадцать первом веке не верят ни во что: ни в Бога, ни в черта, ни в любовь, ни в науку, опровергнувшую всё это в веке двадцатом, ни в честность, ни в верность, ни в совесть. Иногда верят в себя, но умудряются обмануться и в подобных «религиозных» убеждениях. И уж во что не верят точно, так это в сказки. Я тоже не верила. Пока не встретила своего принца. Ну как принца… вообще-то он псих, убийца и социопат без белого коня и с гемофобией, но героем моего романа стал безоговорочно. Бывает иногда и вот так: встречаешь парня, а он киллер, но такой милый, что хоть трава не расти. И когда ты готова ради него собственное сердце из груди вырвать, ему приходится бежать из страны, чтобы не попасть в тюрьму, что изменить не сможет ни твоё вынутое сердце, ни проданные почки, ни минет шефу полиции. А тебе за границу нельзя, потому что ты несовершеннолетняя и ещё два года ею будешь. Отличная перспективка. Но это других бы она испугала, а меня — нет. Помимо прочего, я не поверила в то, что разлука погубит мои чувства, что время заставит забыть и так далее, и тому подобное, и, подражая Пенелопе, засела ждать. К счастью, не двадцать лет, а немного меньше.

Должна заметить, что тки я покрывало, как она, целыми днями, я бы с ума сошла, это точно. Поэтому употребила время более плодотворно, закончила школу, поступила в универ, а по ночам, так как расплетать было нечего, висела в скайпе со своим принцем. Да, вот так технологии смягчают мучения от расставаний и уничтожают романтику тоски по кому-то. Но глупец тот, кто подумает, что пялиться на экран на любимого человека и не иметь возможности его потрогать — легко. Видит око, да зуб неймёт — чертово чистилище, товарищи! Но я продержалась, вопреки всему. Дождалась, не забыла, не изменила и не изменилась. Почти.

— Вы уверены, что хотите постричься? — спросила меня парикмахер, разглядывая мои отросшие до лопаток волосы, убеждаясь, что решение моё серьёзное.

— Совершенно. Вот по сюда, — указала я нижнюю границу, обрисовывая мальчишескую стрижку, с которой ходила два года назад. — И обесцветить ещё на тон.

Мне хотелось принять именно тот облик, при котором мы с Химчаном познакомились, чтобы стереть все эти дни, вставшие между нами, будто их и не было. Девушка без энтузиазма принялась выполнять желание клиентки, клацая ножницами. Я погрузилась в поверхностную отключку, пока меня прихорашивали. Стоило лишь подумать о том, что завтра я буду в Нью-Йорке, рядом с ним, как меня нещадно трясло и колошматило, как пулемёт при стрельбе. Два с лишним года! Охватить разумом все эти часы, недели и месяцы без него, так дурно становится! Вчера вечером, договариваясь с Химом о том, что он меня встретит в аэропорту — с моим ногоблудием, несовместимым с ориентированием на местности, одну в незнакомом городе меня оставлять нельзя, — я с трудом сидела перед веб-камерой, то и дело вскакивая и кружась по комнате.

— Шилла, у меня в глазах сейчас начнет рябить, — сдержанно отпил он чай из синей кружки с толстыми стенками и поставил её обратно, по правую руку. За ним виднелась бессменная съемная комната, в которой он жил с тех пор, как вынужденно покинул Южную Корею.

— Приготовься, я не скоро ещё успокоюсь и по прилёте тоже буду носиться вокруг тебя, как угорелая, — плюхнулась я на крутящийся стул обратно и тоже ухватилась за чашку. Чаепитие он-лайн, вместе. Только так, при возможности.

— Может, мне стоит снять квартиру побольше? А то тут ты разнесешь всё. — Обитель была тесновата, что есть то есть. Рядом с ноутбуком, невидимая мне, над столом нависала книжная полка. В одном заднем углу, за спиной Химчана, стоял холодильник, в другом платяной шкаф. Над холодильником висел телевизор, между ним и шкафом окно с грязно-серыми жалюзи на нем, потому что шторы бы ещё сократили пространство, между окном и столом с ноутом всегда тщательно застланная кровать. Вне поля зрения смотрящего через око вебки дверь в санузел. И часто промелькивающая собака, порой прерывающая наши диалоги призывом на прогулку. У дальней левой стенки стол с микроволновкой и электрическим чайником. Нора холостяка-отшельника со скверным и нелюдимым характером, но вечно прибранная до последней пылинки. О да, там будет очень тесно, только и тереться друг о друга.

— Нет-нет, площади на две живые души достаточно, — махнула я рукой. — А ты возьмешь отпуск на ближайшие дни?

Он вроде бы работал --">