Элизабет Нотон - Первое разоблачение

Элизабет Нотон Первое разоблачение

ГЛАВА 1

За славу всегда приходится платить — Эйвери Скотт как никто другой это понимала.

Выйдя из арендованной машины, она глубоко вздохнула, чтобы сдержать тошноту, и осмотрела тихую парковку. Слева от нее садовник подстригал кустарник. Откуда-то из-за великолепного главного дома доносился звук работающей газонокосилки. Тут, в самом сердце коневодческого штата Кентукки, других предприятий просто не было, зато на мили вокруг виднелись вздымающиеся зеленые холмы, старые сучковатые деревья и белоснежные заборы. Кроме мужчины и женщины, которые в двухстах метрах от Эйвери в тени гигантского дуба смотрели на потенциального победителя «Тройной короны» ^[1], вокруг не наблюдалось ни души.

Приезжую никто не заметил. Похоже, всем плевать, чем занимается любимица всея Америки.

Чуть расслабившись, она захлопнула дверцу машины и прошла от подъездной дорожки к месту назначения. Если Джейк Райдер ей не поможет…

Эйвери отбросила эту мысль и нажала на кнопку домофона рядом с крепкими двойными дверями. На вопрос о цели визита она сообщила свое имя и стала ждать.

«Пожалуйста, пусть все получится…»

Створка двери открылась, и гостью поприветствовала привлекательная брюнетка с большими карими глазами и дружелюбной улыбкой:

— Мисс Стоун, добро пожаловать, я Бренди. Мистер Райдер немного задерживается. Вам принести что-нибудь? Чай? Кофе?

Эйвери вымученно улыбнулась и вошла в прохладную прихожую, чувствуя облегчение от того, что секретарша, похоже, ее не узнала.

— Нет, спасибо, все в порядке.

Приветливая сотрудница закрыла дверь.

— Пожалуйста, присаживайтесь, он освободится через минуту.

За высокими колоннами находилась гостиная, переделанная в приемную. Кожаная мебель, бордовые стены и дорогие сланцевые плиточные полы придавали помещению уютный и тем не менее стильный вид. Дорогие картины известных художников свидетельствовали о внимании к деталям и профессионализме, но именно большие хромированные буквы «Служба безопасности “Эгида”» над безукоризненно чистой мраморной стойкой секретаря вселили в Эйвери надежду.

Натянутая как стрела, посетительница села на кожаный диван. Она терпеть не могла ждать.

Благодаря тому, что ее лицо красовалось на обложках почти всех журналов, Эйвери редко приходилось испытывать подобное неудобство, но, стремясь сохранить инкогнито, она была готова сидеть столько, сколько потребуется.

На столике лежало целое собрание журналов. Увидев свою фотографию на обложке одного из них, Эйвери поспешно спрятала его под остальные. Сегодня слава Голливуда ей ни к чему. А после случившегося с Мелоди, плевать, что там пишет желтая пресса.

Даже не верится, что ее когда-то интересовало их мнение.

В коридоре слева послышались голоса. Пытаясь удержаться и не вскочить на ноги от нетерпения, Эйвери принялась разглаживать юбку-карандаш. Сначала раздался низкий смех, а затем тяжелые шаги.

Из-за угла вышли двое мужчин. Первый был светлым: рыжеватый блондин в белой парадно-

выходной рубашке и брюках хаки; стрижка короткая; глаза голубые, мягкие. А второй — высоким, с пронзительным взглядом темных глаз, загорелой на солнце кожей и короткими черными волосами.

Широкие и мускулистые плечи под черной рубашкой на пуговицах с закатанными до локтей рукавами и потертые джинсы, низко сидящие на бедрах… Вот те на… подходили ему просто идеально. Но именно шрам на правой стороне лица заставил Эйвери со свистом вдохнуть. Резкая линия по диагонали рассекала скулу до щетины на подбородке. Как раз этот шрам она ласкала кончиками пальцев, губами… знала так же хорошо, как отметины на собственной коже.

Пульс Эйвери ускорился, как только собеседники подошли к секретарше. Блондин даже не посмотрел в сторону гостьи, а уперся локтями в мраморную стойку и, явно флиртуя, улыбнулся брюнетке. А вот второй — темноволосый — осмотрел комнату и заметил Эйвери. Каждая клеточка в ее тела ожила.

Нет! Нет, нет, нет! Это не он, это невозможно! Только не здесь. Сейчас такой поворот судьбы ей нафиг не нужен.

Брюнет прищурился, и Эйвери замерла. Что-то жаркое вспыхнуло в глубине таких знакомых глаз. Не узнавание, а нечто первобытное, собственническое и настолько сильное, что пробрало ее жаром до самого лона, а в ушах зашумело.

И тут темноволосый отвернулся, будто даже не заметил ее. --">