Лиз Айлэнд - Розовое гетто

различных учреждений Манхэттена, я выражала свое страстное желание стать корректором, референтом, младшим редактором и еще много-много кем — короче, сотрудником любой конторы в сфере рекламы, связей с общественностью, теле- и радиовещания. Мне требовалась работа, и чем скорее, тем лучше.

Два с половиной предыдущих года я прожила на Беззаботной улице. Нет, фактический адрес у меня был другой: этаж-квартира в Уильямсбурге, Бруклин. Обетованная земля тех, кто предпочитал богемный образ жизни, но средств на более респектабельный район пока не хватало. А повезло мне в том, что, окончив колледж, я по рекомендации моего профессора получила место личной помощницы Сильвии Арно.

Сильвия Арно относилась к тем людям начала двадцатого столетия, которые появлялись из ниоткуда и становились знаменитыми только потому, что общались с тогдашними титанами.

Как она стала знаменитостью, никто уже не помнил. Может, что-то написала году в 1935-м, или нарисовала, или переспала с кем-то, кто что-то написал или нарисовал. Ее имя иногда появлялось в «Книжном обозрении» «Нью-Йорк таймс» — в рецензиях на книги о немецких импрессионистах. Она знала всех и каждого. Эрнеста Хемингуэя, Сальвадора Дали. Герцога и герцогиню Виндзорских. Харпо Маркса^[4]. Фотографы запечатлели ее в компании всех интеллектуалов и богачей, которые собирались в салонах Парижа и Лондона между войнами. Есть вероятность, что и сейчас она где-то сидит рядом, скажем, с Коулом Портером^[5], невероятно элегантная в облегающем шелковом платье, с бокалом в одной руке и длиннющим сигаретным мундштуком в другой…

К моменту нашего знакомства она превратилась в желчную старушку с крючковатым носом, тонкими как спички ножками и полупрозрачной пергаментной кожей. Жила она в темном, пропахшем пылью таунхаусе в том районе Верхнего Ист-Сайда, который назывался «Бухта Черепахи». Старый профессор, упомянув об этой вакансии, сказал, что мне, возможно, придется помогать разбирать бумаги, чтобы она смогла написать автобиографию. Но мне не пришлось записывать мемуары Сильвии Арно. Большую часть времени я носилась по городу за ее любимыми деликатесами — к примеру, за отвратительными, покрытыми слоем шоколада пирожными с абрикосовой начинкой, на которых она практически жила. Поверьте мне, я не так уж разборчива, когда дело касается еды. Могу съесть что угодно, за исключением этих самых пирожных.

Абрикосовыми десертами специфика ее вкусовых пристрастий не ограничивалась. Сильвия обожала особым образом замаринованную горячую окру^[6], какую можно найти только в Гарлеме, мятное печенье, которое выпекали лишь в подвалах универмага «Мейсис», длинные батоны и круассаны из французской пекарни в Бруклин-Хайтс. Она предпочитала полотняные носовые платки бумажным салфеткам и дешевенькое мыло «Лава» тому дорогому, кусок которого я однажды принесла ей в подарок, и могла отчитать любого, кто посмел бы положить в ее напиток лед.

Та еще была старушка.

Она не рассказывала мне ни о Писарро, ни о Эрнесте Хемингуэе или герцогине Виндзорской. Для этого мне следовало поступить к ней на работу пятью годами раньше. В основном разговор шел о ее вросших ногтях и кожных заболеваниях. Полагаю, когда тебе стукнуло девяносто четыре и ты вся чешешься, вспоминать давно умерших друзей-художников как-то не с руки.

Только-только поступив на работу, я первой заикнулась о ее мемуарах.

— Что это за воспоминания, Ребекка, с которыми ты ко мне пристаешь? — Сильвия сохранила малую толику акцента, но при желании могла говорить как уроженка одной из европейских стран, только осваивающая английский.

Я постаралась не выказать разочарования: прощай, мечты о литературной работе.

— Просто подумала… если бы вам понадобилась моя помощь в приведении в порядок ваших дневников…

Мои слова вызвали смех.

— По-твоему, я свихнувшееся древнее ископаемое, non?

— Нет, нет, — пролепетала я (ложь, конечно; именно так я о ней и думала).

— Понятное дело! Хочешь вызнать все мои маленькие секреты. К примеру, узнать, хорош ли был Кэри Грант^[7] в постели.

— Нет, я… — Тут я шумно сглотнула слюну. — Секундочку. Кэри Грант?

Она злобно зыркнула, велела отнести в подвал грязное белье, а остаток дня меня игнорировала. Я начала подозревать, что дневники и не существовали. Может, Сильвия, как и я, не могла похвастаться близостью с Кэри Грантом.

Или наоборот.

Иногда в --">