Джин Стоун - Такая разная любовь

ответил Эйвери и насупился. — В конце концов, о чем ты беспокоишься? О своей клиентке или о том, что можешь проиграть это дело?

Лицо Мэг приняло каменное выражение. Она устремила на Эйвери горящий взгляд. Тот ответил тем же.

— Я не проиграю, — наконец проговорила она.

Эйвери откинулся на спинку своего кресла и закинул ногу на стол:

— В таком случае занимайся своим делом, адвокат, а власти пусть займутся своим.

Эйвери всегда называл прокурорскую сторону «властями», давая понять, что они олицетворяют собой огромную угрозу обществу и торжеству справедливости. Мэг терпеть этого не могла.

— Если власти со своей работой не справятся, это их проблемы, — продолжал Ларсон. — Значит, они лишний раз продемонстрируют свою некомпетентность. И потом… Думаю, тебе не нужно напоминать, что Холли Дэвидсон — очень выгодный для нас клиент?

Выгодный клиент… Это означало «богатый клиент». Теперь, когда ее оправдали, Холли унаследует свыше двух миллиардов долларов.

«Власти» действительно в очередной раз продемонстрировали свою некомпетентность. Потому что Мэг оказалась умнее, ловчее. И еще потому, что она неизменно жаждала вкусить победы, насладиться триумфом.

Дело закрыто.

Сощурив карие глаза, Мэг подставила лицо теплому весеннему солнышку. Она давно научилась буравить этими глазами суд присяжных, произнося при этом твердым голосом:

— Мой подзащитный говорит правду.

В этом году ей исполнится уже тридцать девять. Пик успешной карьеры. Кто бы мог подумать, что когда-то очень давно Мэг думала стать защитницей прав женщин! Но мир быстро менялся, менялись и ценности. Внешний блеск и известность — вот что стало визитной карточкой фирмы, в которой она работала. Именно это привлекало к ней клиентуру. А огромные гонорары помогали ее компаньонам с улыбкой взирать на мир.

Итак, Мэг стала спасительницей скандально богатой преступницы, которой завтра будут посвящены все заголовки желтой прессы. Попадет в газеты и Мэг, хотя ей это совсем не нравилось. Зато теперь, после успеха в деле Холли Дэвидсон, весь мир лежал у ее ног. Почти весь.

Три недели назад она порвала с Роджером Барретом.

— Я не люблю тебя, — объявила Мэг. — Поэтому больше не могу спать с тобой.

Они были вместе четыре месяца, которые пролетели очень быстро. Мэг знала, что Роджер ее любит, но она не испытывала ответного чувства. Не только к нему, но и к кому бы то ни было другому. А притворяться Мэг не умела.

Она вдруг остановилась. Дома ее никто не ждет, кроме разве что трехлетнего персидского кота по кличке Лохматый. Дома никому нет дела до того, что она очаровательная женщина и блестящий адвокат, который только что выиграл процесс года. Дом пуст. Там ничего и никого нет. Кроме Лохматого.

Взглянув себе под ноги, Мэг лишь на мгновение задумалась, потом повернулась и пошла по Пятьдесят четвертой улице в сторону Парк-авеню, где размещалась их фирма: офисы Ларсона, Баскомба, Смита, Рейнгольда, Пакстона и ее, Мэг Купер. Она шла навстречу очередному делу, сулившему новый триумф.

Деловые апартаменты Мэг очень походили на офисы других крупных адвокатов города: красное дерево, кожа, медь и корешки книг. Но там, где у компаньонов красовались фотографии улыбающихся супруг, детей и внуков, оправленные в аккуратные золотые рамки, у Мэг выстроились низенькие горшочки с поникшими филодендронами^[1].

Мэг встала у окна, отодвинув тяжелые зеленые портьеры, и устремила взгляд вниз с высоты восьмого этажа. Вдоль тротуара тянулась нескончаемая желтая лента такси, сновали прохожие… В этой толпе вполне могла быть и Холли Дэвидсон. Теперь ей вновь разрешается гулять по Парк-авеню, Пятой авеню и вообще везде, где только захочется. Холли Дэвидсон, которая, воспользовавшись филейным ножом, взятым у повара, жившего в их доме, хладнокровно вскрыла горло миллиардеру-отцу и светской леди, своей матери, пока они спали. Мэг знала, что тема сексуального принуждения становится очень популярной и беспроигрышной козырной картой в руках адвокатов во время слушаний дел об убийствах. Мэг было тошно сознавать это, так как в подобных случаях совершалась жестокая несправедливость по отношению к истинным жертвам. Скоро дело уже не будет ограничиваться освобождением преступников в зале суда. Скоро дойдет до того, что за решетку станут сажать невиновных. Такова система — система американского правосудия.

«Впрочем, через несколько --">