Екатерина Александровна Неволина - Принц из Парижа

Екатерина Неволина Принц из Парижа

Глава 1, в которой героиня, то есть я, предстает во всей красе

Меня зовут Жанна. Но в классе часто называют француженкой. Я, конечно, делаю вид, что сержусь, но на самом деле это мне льстит. Я брежу Парижем, его улицами, полными народа, глянцевыми, блестящими витринами модных магазинов, где выставлены такие туфельки, что за них можно отдать весь остаток жизни; запахами и изобилием кондитерских, где есть все – от настоящих багетов с хрустящей корочкой и нежнейшей, тающей во рту мякотью до крохотных изящных пирожных, которые так похожи на произведения искусства, что их можно выставлять в музее.

Моя любимая музыка – песни настоящих француженок: Эдит Пиаф и Мирей Матье… Мои любимые актрисы – Изабель Аджани и Жюльет Бинош. Мой любимый актер – Гаспар Ульель. О, это отдельная история! Этот парень с трогательными ямочками на щеках стал моей настоящей любовью. Его цветные фотографии – увы, конечно же распечатки из Интернета – висят в моей комнате повсюду. Самый любимый портрет – над кроватью. Засыпая, я целую его бумажные губы, а просыпаясь, говорю: «Доброе утро, любимый!»

Я и сама похожа на француженку. У меня каштановые волосы, подстриженные безупречным удлиненным каре, веселые карие глаза чуть миндалевидной формы в обрамлении длинных черных ресниц, маленький задорный носик и, главное, очень красивые руки с тонкими запястьями и длинными пальцами, на которых шикарно смотрятся множество тоненьких колечек, которые я надеваю. Я люблю свои руки и иногда сама любуюсь ими – они кажутся мне парой белых резвых птиц. Я даже пробовала курить, потому что сигарета здорово мне идет и позволяет показать запястья во всей красе, но не выдержала и бросила, едва начав. Курение – не для меня. Наверное, я слишком несерьезна, чтобы иметь серьезные вредные привычки.

Что еще можно сказать обо мне? Я учусь в одиннадцатом классе и четко вижу свое будущее.

Когда-нибудь я стану самостоятельной обеспеченной девушкой. У меня будет изящное белое – к загару – платье и красная машина-кабриолет с откидным верхом, на которой я уеду на Лазурный Берег, а вслед, словно длинный шарф Айседоры Дункан, будет виться: «Non Je Ne Regrette Rien»…^[1]

Я закрываю глаза и вижу это ясно, как наяву. Нет, даже яснее. Я уже слышу ласковый шепот моря и певучие голоса, небрежно переговаривающиеся по-французски… Вот я на щедро залитой тепло-золотистым солнечным светом набережной Ниццы. На мне – длинное белое платье, сандалии и небрежно сдвинутая шляпка, на поводке – поджарая борзая с ухоженной блестящей шерстью. Мы идем, и все оглядываются нам вслед…

– Жанна, ау, ты с нами или нет?

Голос учительницы разбивает хрусталь моих мечтаний, и он рассыпается по парте множеством сверкающих льдинок-осколков.

Я снова в Москве. За окном – вечное серое, хмурое, будто насупившееся небо. Как же непохоже на сияющую лазурью и солнцем праздничную Ниццу!..

– А… Я здесь, – машинально отвечаю я.

– Она не здесь, она уже в Париже! – острит Инга.

Я бросаю на нее короткий, но острый, как кинжал, взгляд. Авось наколется.

– Жанна, слушай, пожалуйста, – примирительно произносит учительница, – тебе еще экзамены сдавать.

Да провалились бы они, эти экзамены!

Но я киваю – эдакая пай-девочка, девочка-конфетка.

Правую щеку словно опаляет жаром.

Это Димка Совицкий, мой сосед по парте, опять уставился на меня с пламенным обожанием. Кстати, он – мой раб. Он решает за меня контрольные, носит сумки (когда я это позволяю ему в качестве вознаграждения) и покупает шоколадки. Конечно, я не всегда его так балую. Парней вообще нужно держать в узде, чтобы не позволяли себе лишнего. Им это на самом деле нравится. Чем презрительнее к ним относишься, тем больше они тебя обожают. Проверено на Димке. Он готов ради меня буквально на все. Вчера я разрешила ему проводить меня домой, потребовав за это плату. Нет, не деньги. Деньги – это неинтересно. Даже не сладости. Всего лишь поступок. Совицкий должен был подходить к тем, на кого я укажу, и говорить им разные глупости, кукарекать, петь песни. И что бы вы думали? Делал!

Наверное, поэтому я его никогда не полюблю. Рабов нельзя любить, их можно только презирать, иногда жалеть. Единственный для него способ заполучить мое сердце – это достать его у меня из груди. Но Димочка, --">