Эдуард Иванович Полянский - Комариный вопрос

Эдуард ПОЛЯНСКИЙ
КОМАРИНЫЙ ВОПРОС

*

Рисунки Г. ОГОРОДНИКОВА

© Издательство ЦК КПСС «Правда».

Библиотека Крокодила. 1985 г.

Дружеский шарж Н. ЛИСОГОРСКОГО

Это шестой сборник автора в «Библиотеке Крокодила». Все автобиографические данные о нем содержатся в предыдущих книжках. Что избавляет читателя от необходимости еще раз запоминать год рождения автора и имя, отчество его тещи.

ЛЕБЕДИНАЯ ПЕСНЯ

Меня часто спрашивают: «Почему ты, Даладнов, даже не попытался пристроить свою дочь на какой-нибудь престижный факультет, а сразу бросил ее на подъем бытового обслуживания в качестве прозаической приемщицы драных штиблет?» На что я не менее часто отвечаю: «Я еще не совсем обезумел, чтобы делать гадости своему собственному дитяти. Достаточно, что сам пострадал по линии образования и как раз на блатной почве! И к тому же вместе со мной страдали другие, ни в чем не повинные люди».

И выкладываю кое-какие факты из своей биографии. Дядю моего, — пусть земля ему будет пухом, — хлебом-, бывало, не корми, а дай возможность привернуть блатное дельце. Имея разветвленную сеть могущественных знакомых, дядя все устраивал только через них, даже самое плевое дело, которое было по плечу нашему дворнику, лишенному каких-либо блатных рычагов. Не любил дядя, чтобы его влиятельные знакомые простаивали. Если ему нужен был торшер, он не отправлялся за ним в магазин, как все нормальные люди, — промышленность в то время как раз налегла на торшеры, решив, очевидно, обеспечить ими все читающее перед сном население страны, — а звонил своим знакомым. Эти знакомые с превеликим трудом доставали ему торшер мышиной расцветки, который в магазине ни один уважающий себя покупатель не взял бы и даром. Для дяди важен был сам процесс доставания, выбивания, проворачивания, он сделался наркоманом по блатмейетерской части и уже не замечал, что наносит вред себе и близким.

Я был его лебединой песней. Долго он поджидал, когда я закончу школу, и, как только это произошло, коршуном набросился на меня.

— А поступишь ты на физмат! — изрек дядя, изучая мой аттестат зрелости, из которого по всем точным наукам нагло перли тройки.

Дядя не признавал легких путей. Он любил трудности, а что могло быть труднее, чем протолкнуть на физмат такого балбеса, как я (во всяком случае в отношении точных наук). Честно говоря, тройки по физике и математике никак не отражали моих истинных познаний в этих предметах. Оценка, которую я на самом деле заслуживал, еще не придумана ввиду уникальности моего физико-математического багажа, но, думаю, могла бы составить сотые доли единицы. По остальным предметам я преуспевал, что и давало основание учителям физики и математики сделать смелое предположение, что я не столько балбес, сколько несусветный лодырь, и вывести в моем аттестате тройки. О, как они заблуждались, мои добрые учителя! На самом деле я добросовестно штудировал учебники, но все эти законы и теоремы, проникая в мою черепную коробку, не находили там должного гостеприимства и, разобидевшись, навсегда покидали ее.

Это не помешало мне, как вы догадываетесь, поступить на физмат. Дядя поднял на ноги всю свою блатную рать, которая убедила ректора, что во мне дремлет будущий Ньютон, о чем свидетельствуют мои тройки — гениев, известное дело, поначалу недооценивают. Впрочем, вскоре выяснилось, что дядя, как и в случае с покупкой торшера, ломился в открытую дверь: на физмате был недобор, брали всех желающих.

Приступив к учебе, я понял, что приговорен к пяти годам с содержанием в колонии усиленного режима, с конфискацией всех моих несбывшихся мечтаний. А мечтал я --">