Андрей Готлибович Шопперт , Александр Чечин - Мяч круглый, поле скользкое

пальто, которого пешеход никак не мог обогнать — тот шёл каким-то виляющим шагом.

— Иди… — увидел у мужчины протез. С войны, наверное. — Разрешите, я вас обгоню.

— Конечно, молодой человек, — инвалид посторонился.

Бегун обогнал его и окончательно успокоился. На следующий день он поехал в Киев, отбил по указанному в выданной ему бумажке адресу телеграмму и купил билет на рейс из Киева до Алма-Аты.

Спускался с трапа гражданин со шрамом на шее последним. Специально всех пропустил. Куда ему спешить? Встреча на двенадцать назначена, а сейчас — восемь вечера. Гостиница обещана. Доберётся. Язык до Киева доведёт, а уж из Киева до койки — точно.

— Валерий Васильевич? — к трапу, у подножия которого мужчина попрощался с ёжащейся на ветру стюардессой, подошёл человек.

Валерий Васильевич рост имел высокий — 187 сантиметров. Подошедший был чуть выше и в два раза шире в плечах. Человек со шрамом решил пошутить. Ну, уж как мог.

— Так точно.

— О, замечательно! Привыкаете уже. А звание у вас какое? — не улыбнулся бугай.

— Лейтенант запаса. Артиллерист, — институт ведь закончил с военной кафедрой.

— Ошибаетесь, Валерий Васильевич. Вот у меня в папке приказ. Теперь вы — капитан Комитета Государственной Безопасности. Действующий. Не пугайтесь — это чтобы стаж вам шёл. Работать будете, где и договаривались с Первым.

— Неожиданно…

— Ох, мать твою, капитан… Сколько ещё неожиданностей тебя ждёт.

Глава 2

Ретроспектива первая

— Помогите мне избавиться от комплексов.

— А у вас какие?

— Зенитно-ракетные.

Есть такая штука на свете — обстоятельства непреодолимой силы. Часто на них любят ссылаться люди слабовольные и ленивые. Ни тем, ни другим Валерий Лобановский не был, но непреодолимая сила на его жизненном пути всё же возникла. Приняла она облик квадратного человека в черепаховых очках, будто вросшего в похожий на памятник архитектуры письменный стол. Из-за стёклышек, как из амбразуры, строго смотрели маленькие сердитые глаза. Обладатель внушительной внешности приподнял очки над огромным носом, напоминавшим то ли таран, то ли бушприт, и поглядел на Валерия совсем уж неласково. Лобановский мысленно содрогнулся, но собрался с духом и выпалил:

— Вот как хотите, Александр Максимыч, а не поеду! Что у нас — крепостное право, что ли? Обменяли учёного хлопа на пару хат? Так я в обком пойду! А то в ЦК сразу, к Семичастному^[2]…

— Ох, Валера, Валерочка, — заговорил похожим на гул парового котла голосом хозяин кабинета. — Кабы я по жизни вот так упирался — сидел бы я сейчас в этом мягком кресле? Хрен! По сей день бы паровозы в Ростове чинил, или шпалы в Заполярье укладывал. Движение, Валерий Васильевич — это жизнь. Мы с тобой сейчас где? Правильно, на заводе, где делают штуки, которые движутся быстрей всего на свете. А кто заводом командует? А Сашка Макаров, цимлянский слесарь, самое что ни на есть приземлённое существо. Вон меня как земля к себе тянет — тебе и до подмышки не достану. Однако двигаюсь! Пусть из-за стола за другой стол, а коли скажут — Максимыч, ты теперь не тут, а там-то нужен — Максимыч подпояшется, ключи с плоскогубцами в узелок завернёт и двинет. Потому что делаем, Валерочка, не то, что нам по вкусу. Делаем то, что нужно.

— Да кому нужно-то? Вот мне это не нужно! В гробу я видал Алма-Ату эту вашу! И город-то дыра дырой, и команда каждый год одной ногой на вылет, да и Тишков этот ещё… В игрушки он играет! Песенки пишет, книжки-малышки рисует, теперь вон до футбола дотянулся, мало ему в жизни развлечений… В солдатики пусть поиграет! — молодой тренер от возмущения поперхнулся, прокашлялся и вцепился в желтые вихры.

— Что ж, и Высшая лига тебя не привлекает? — дождавшись, пока Лобановский переведёт дыхание, прищурился Макаров.

— Чего я там не видел! Сан Максимыч, да я же наш «Днепр» через три, много через пять лет туда же вытащу! Вот попомните мои слова…

— А мне, Валера, всё одно, что высшая, что низшая. Ты выведешь, играть там будешь, веселиться, а с киевскими мне придётся утрясать, чтоб мы где чего лишнего не взяли, чтоб не перешли им дорогу ненароком. Потом с донецкими. Потом с одесскими. Посуди сам: мне на старости лет нужна эта вся катавасия? Я, дорогой, в Политбюро ногой дверь не открываю. Максимыча вызовут, скажут — исполнять, Максимыч под козырёк, и пошёл. Время у самого себя отнимать пошёл. Вместо того, чтоб ракеты --">